Выбор Роксаны Пауэлл

Оглавление

Джи Ди, скорее всего, согласился с идеей Дэна больше ради меня, нежели из-за перспективы возможной удачи, хотя я видела, что смелость замысла Дэна захватила его воображение. Лично он не рисковал ничем, как бы дело ни обернулось. Вспомнив о его ране, я предложила, чтобы съемку вел Нордж, но Джи Ди и слышать об этом не захотел.

Он даже настаивал, чтобы Нордж вообще не принимал участия в деле, так как после всего происшедшего просто не желал работать с ним.

Мы были готовы приступить к съемкам, а Керк все не возвращался. Наши сомнения относительно того, следует ли нам сообщить ему о наших планах, в конце концов разрешились тем, что это не имеет большого значения, — ведь мы не собирались выходить за пределы усадьбы, а время торопило нас. Но мы ошиблись.

Наш энтузиазм быстро подвигал дело вперед, и вскоре все сцены с моим участием возле бунгало были отсняты. Джи Ди предложил поработать в каучуковой роще. Мы загрузили все необходимое в джип и отправились туда.

Переходя от одной придуманной сцены к другой с воодушевлением, присущим скорее кинолюбителю-энтузиасту на пикнике, чем троим битым профессионалам, мы незаметно для себя потеряли ориентацию. В общем-то, это было предсказуемо в условиях окружающего нас однообразия в виде ровных рядов гевей и при присутствии по причине послеполуденной сиесты рабочих.

Дэн сдержал свое слово: камера была постоянно нацелена на меня. Я то бежала на камеру, то убегала от нее, я влезала на дерево и спускалась с него, падала на землю и поднималась. Это продолжалось до тех пор, пока я не взмокла от пота и не задышала как после марафонского бега. Наконец и сам Джи Ди объявил, что больше он снимать не в состоянии.

Спотыкаясь от усталости, я пошла к месту стоянки джипа, оставив мужчин собирать аппаратуру. По пути заметила огромную поляну диких роз и, влекомая ностальгическим желанием ощутить их аромат, свернула к ним. В результате я оказалась вне поля зрения своих друзей. Это было глупо, конечно, но все мое внимание сконцентрировалось на цветах, которые я собиралась сорвать и прикрепить к своему…

Что-то мягкое и липкое, похожее на прочную сеть, неожиданно окутало меня сверху. Мне показалось, что я попала в паутину гигантского паука. Вот паучьи лапы обхватили меня, а одна, грязная и зловонная, стиснула мой рот, не дав мне крикнуть. Охваченная ужасом, я стала бороться с неистовством плененной мухи. Удар по голове заставил меня прекратить сопротивление…

Глава 17

Странная мысль о гигантском пауке настолько овладела мною, что я, перед тем как открыть глаза, была почти уверена, что нахожусь в огромном гнезде. Этому кошмару способствовало и то, что я все еще была опутана чем-то непонятным, принятым мною за паутину. В следующее мгновение я поняла, что меня связали веревкой, а паутина не что иное, как обыкновенная рыболовная сеть. Сделав это утешающее открытие, мой мозг смог работать более рационально, и я осмотрела место своего заключения.

То было небольшое узкое помещение с низким потолком и полом из бамбуковых планок, на них я лежала. Сначала я подумала, что это какая-то крошечная лачуга. Но лачуги не движутся, мелькнула у меня мысль, а моя тюрьма определенно не стояла на месте. Повозка? Автомобиль? Но не было ни тряски, ни стука мотора. И тут до меня дошло: скользящее движение, ритмичный подъем и спуск — я находилась в лодке. Конечно же! Это объясняло и наличие рыболовной сети. Но чья лодка? Куда она плывет?

Казалось, никто не собирается отвечать на эти вопросы, и я покатилась по полу, пока не оказалась у маленького отверстия. Суденышко представляло собой челнок, выдолбленный из дерева, приблизительно двадцати пяти футов в длину и трех в ширину. Каюта, в которой я лежала (позже я узнала, что она называется «каджанг»), находилась на корме. На носу стояло четыре обнаженных по пояс мускулистых китайца, умело орудующих длинными шестами.

Увидев людей, я испытала некоторое облегчение (видение паука до конца еще не исчезло), к тому же гребцы на вид не казались такими уж свирепыми. Не знаю почему, но я крикнула, чтобы привлечь их внимание. И тут же пожалела об этом. Один из них оглянулся и, увидев, что я умоляюще смотрю на него, что-то сказал своим приятелям. Остальные тоже оглянулись на меня и начали улыбаться. Это были нехорошие улыбки. Я не понимала, что они говорят, но неприличный жест, который сделал один из них, раскрыл мне смысл их разговора. Я лежала, оцепенев от страха. Думаю, любая женщина чувствовала бы то же самое в моем положении. Я никогда особенно не боялась изнасилований, хотя и знала, как устроен этот мир. Мне просто не верилось, что женщина, особенно цивилизованная женщина, может быть поставлена в условия, при которых такое может произойти. Теперь я поняла, как ошибалась. Я была беспомощной пленницей враждебно настроенных чужих людей, которые могли навязать мне свою волю, какой бы ужасной она ни была.

Я лежала, ждала и молилась… Вероятно, мои молитвы были услышаны — ко мне никто не подошел. Мужчины вернулись к шестам, и я начала верить, что, пока путешествие продолжается, я в безопасности. Путешествие… Куда? Из каюты я могла видеть лишь мутную воду реки и отрывочные полоски джунглей на берегу. Так как мне не хотелось привлекать к себе внимание еще раз, я не пыталась двигаться. Кое-что я могла видеть, но даже круговой обзор не дал бы никакого представления о моем местонахождении. Было очевидно, что Гурроч-Вейл остался где-то позади. Я не представляла, какое расстояние мы проплыли, но солнце уже садилось — значит, со времени моего похищения прошло около часа.