Феникс в огне

Оглавление

Юлий был молодым жрецом, когда Сабина стала весталкой. Она с самого начала выделялась среди своих сестер. Умная и любознательная девочка стала отважной и решительной девушкой. Когда ее стройное тело начало наливаться, когда под одеянием стали проступать соблазнительные бедра и грудь, восхищение, которое испытывал по отношению к ней Юлий, переросло во влечение.

На протяжении последних двенадцати лет Сабина сначала насмехалась над ним, затем бросила открытый вызов. Теперь она мертва, но по-прежнему будет его мучить, являться в воспоминаниях.

Ненависть, которую питала к нему Сабина, должна была бы остудить страсть, но вместо этого она лишь еще больше распалила это чувство. Юлия постоянно терзали мысли о молодой весталке. Он прибегал к услугам продажных женщин, однако даже самым похотливым, самым пылким, самым красивым из них не удавалось прогнать образ жрицы-девственницы. Юлий молил богов освободить его от этой страсти, но убедился в том, что боги не помогают, и постарался подавить свои чувства, забыть о них.

Так было нужно. Его внимание могло погубить Сабину. Малейшая связь между ними означала бы для нее смертный приговор. И для него тоже.

Глаза Сабины оставались закрытыми. Ее прекрасные рыжие волосы обгорели и покрылись сажей. Юлий сидел рядом с ней на траве и не мог встать, хотя пламя продолжало бушевать и он понимал, что нужен своим людям. Сестры Сабины позднее придут за ее телом и приготовят его к погребению, однако пока что Юлий не мог с ней расстаться.

Он чувствовал себя совершенно беспомощным, протянул руку и смахнул с лица Сабины прядь волос. Вдруг у него мелькнула мысль о том, что за столько лет он прикоснулся к ней впервые. По щекам Юлия потекли обильные слезы. Он не мог вспомнить, когда плакал в последний раз.

— Сабина!

Это снова был крик, а не слово, не молитва.

Тут ему показалось, будто ветер едва слышно прошептал его имя. Он опустил взгляд.

Глаза Сабины были открыты. Они смотрели на него. В них больше не было ярости. Его место заняло другое чувство. Борьба с собой, закончившаяся поражением, в глазах девушки мешалась с вожделением.

Значит, Сабина все-таки не погибла в огне.

Вдруг он услышал звук, который никак не укладывался в эту картину. Он был громким, пронзительным, нечеловеческим. Из бесконечного синевато-зеленого далека к нему спешила карета «скорой помощи».

Сабина смотрела на него. Ее глаза были наполнены тоской и болью.

Но сирена уже тянула его вверх, сквозь мутную, бурлящую тяжесть, навстречу какому-то новому аду.

ГЛАВА 11

Рим, Италия. Вторник, 08.12

Медиков было трое, слишком много для тесного замкнутого пространства, сразу наполнившегося чувством клаустрофобии. Джошу очень хотелось выбраться из гробницы, в которой теперь стоял сильный запах крови, но он не мог этого сделать. Райдер отступил назад, прижался к стене и стал наблюдать за тем, как бригада приступила к работе.

Женщина-медсестра обмотала руку профессора манжетой тонометра. Санитар протер спиртом другую руку и воткнул в вену иглу, чтобы начать переливание крови.

Тем временем врач на ломаном английском задавал Джошу вопросы:

— Как давно это произошло?

— Пятнадцать минут назад.

— Когда профессор потерял сознание?

— Пять минут назад.

— Вы знаете, как связаться с его родственниками?

— Не знаю.

— У вас есть номер их телефона?

— Нет.

Медики работали в хореографической слаженности. Они полностью сосредоточились и будто не замечали, где находятся, не обращали никакого внимания на мумию женщины, рассыпавшуюся на части в углу склепа. Но Джош постоянно оглядывался на нее, будто проверял, как она себя чувствует.

Он видел лицо профессора Рудольфо, обескровленное и неподвижное. Однако глаза старика были открыты, а губы пытались слепить какие-то слова. Джош не мог их разобрать, поэтому он подошел как можно ближе, но так, чтобы никому не мешать. В тесной погребальной камере ему для этого достаточно было сделать всего лишь два шага вперед.

Профессор продолжал шептать по-итальянски те же самые несколько слов. Он повторял их снова и снова.

— Что он говорит? — спросил Джош.

— Aspeta. «Ждите ее».

Медики еще несколько минут занимались Рудольфо. Затем женщина дала отсчет — uno, due, tre. Они подняли его, уложили на носилки, привязали и после целого ряда сложных маневров подняли наверх.

Джош последовал за ними.

Медики покатили носилки к карете «скорой помощи». Они двигались быстро, но следили за тем, чтобы не трясти раненого.

Вдалеке послышался нарастающий рев мотора. По грунтовой дороге летел темно-синий «фиат», поднимая за собой облако пыли. Через несколько мгновений взвизгнули тормоза, машина остановилась. Из нее выскочила женщина, сидевшая за рулем. Она молниеносно, как сгусток энергии, бросилась к носилкам.

Джош успел мельком разглядеть загорелую кожу, высокие широкие скулы и неукротимые волосы цвета меда, растрепавшиеся на ветру. Женщина стала расспрашивать медиков о состоянии профессора. В ее голосе смешивались властность и страх, но даже в минуту стресса в нем присутствовал лирический ритм.

Все внимание Джоша было приковано к незнакомке. Он заметил Малахая только тогда, когда тот его окликнул.

Директор фонда, как всегда, был в костюме, и это несмотря на жару. Он проявлял внимание к таким вещам. Его только что начищенные ботинки сверкали, и фотограф подумал, что здесь, на месте раскопок, они в таком виде долго не продержатся.

— С вами все в порядке? — спросил Малахай.