Расследование

Оглавление

Она дотащила меня до дверей, где попыталась избавиться от ноши, принявшись колотить мною о косяк. Она трудилась не за страх, а за совесть, и наконец ей удалось свалить меня. Когда я сполз на пол, она быстро обернулась ко мне, протянув к моей шее руки с растопыренными пальцами. Ее лицо было багровым, зрачки неистово расширены, рот оскален. В жизни не видел более жуткого лица. Я и не подозревал, что человек может выглядеть таким чудовищем. Я впервые видел человека, одержимого манией убивать.

Если бы не подоспевший Тони, Грейс непременно расправилась бы со мной, потому что мои силенки не шли ни в какое сравнение с ее мощью. Тони ворвался в холл через кухню и сбил ее с ног ловкой подсечкой. Она упала, увлекая меня за собой, потому что, вцепившись в меня мертвой хваткой, она так и не разжала рук.

Понадобились усилия не только Тони, не только Арчи, но еще троих ребят с конюшни, чтобы наконец отодрать Грейс от меня и прижать к полу. Они сели ей на руки, на ноги, на грудь и голову, и она все еще извивалась в конвульсиях.

По щекам Роберты текли слезы, но у меня уже не было сил как-то ободрить ее, сказать, что опасность позади. Я с трудом прислонился к стене, думая, что было бы глупо сейчас грохнуться в обморок. Сделал три глубоких вдоха. Окружающий мир стал потихоньку, весьма неохотно приходить в порядок.

Тони сказал:

– Доктор вот-вот здесь появится. Вряд ли он, впрочем, ожидает увидеть такое.

– Мама! – вдруг воскликнула Роберта. – Я же о ней совсем забыла. – Она бросилась мимо меня в гостиную, и я услышал вопрошающий голос сбитой с толку миссис Крэнфилд.

Грейс продолжала что-то выкрикивать, но это скорее походило на крики чайки, и слова разобрать было невозможно. Кто-то из конюхов сказал: «Бедняжка, может, отпустить ее?» На что Тони свирепо возразил: «Только сперва накроем ее сетью, которой ловят тигров».

Если не считать гиганта Тони, все остальные сидели на ней без должного усердия, и дважды она чуть было всех их не расшвыряла. Наконец – как долго пришлось этого ждать – зазвонил дверной звонок, и я запрыгал через холл открывать.

У местного доктора был настороженный вид, он явно опасался, не розыгрыш ли это, но, лишь мельком взглянув на Грейс, стал на ходу открывать свой чемоданчик. Он вогнал ей в руку шприц, и вскоре конвульсии стали слабеть, пронзительные крики перешли в бормотание, а затем и вовсе наступила тишина.

Конюхи медленно поднялись с Грейс и отошли в сторону. Она лежала съежившись, пряди сероватых волос разметались по полу. Глядя на ее бледное лицо, тощее тело, худые руки и ноги, невозможно было и предположить, что еще недавно она так неистовствовала. Мы все смотрели на нее не столько с жалостью, сколько с испугом, пока не прекратились последние судорожные подергивания рук и ног и она не впала в забытье.

Прошло еще полчаса. Грейс по-прежнему лежала на полу, но под головой у нее была подушка, а сама она была покрыта ковриком.

Закончив работать с лошадьми, Декстер Крэнфилд прибыл, когда развязка драмы была уже позади. Полуистерические объяснения жены так и не помогли ему понять, что случилось.

Роберта рассказала, что Грейс приехала убить его за то, что он должен был снова получить назад свою лицензию, которой его лишили во многом по ее инициативе. Услышав это, он пришел в неистовство, судя по всему, прежде всего потому, что причиной всех наших несчастий оказалась женщина. Крэнфилд вообще недолюбливал женщин. Он сказал, что ее давно следовало отправить в сумасшедший дом. «Мелочная, злобная, завистливая интриганка, – кричал он, – короче, типичная женщина!..» Выслушав с самым серьезным видом все его крики, я пришел к выводу, что в детстве он порядком настрадался от властной гувернантки.

Доктор закончил долгие и интенсивные переговоры по телефону, и вскоре приехала «Скорая помощь» с двумя участливого вида мужчинами и каким-то сложным оборудованием. Парадная дверь была распахнута настежь, и перспектива расставания с Грейс вызвала у всех собравшихся чувство невыразимого облегчения.

В разгар всей этой суеты приехал Джек Роксфорд.

Он кое-как вылез из машины, испуганно покосился на «Скорую помощь» и заковылял к дому. Войдя в дверь и увидев распростертую Грейс, которую как раз собирались перекладывать на носилки, он подошел к ней и опустился на колени.

– Грейс, дорогая... – Он пристально глядел на нее. Она по-прежнему была без сознания. Бледная, съежившаяся, постаревшая. Она выглядела лет на шестьдесят. – Грейс, дорогая, – еще раз повторил он с болью в голосе. – Что с ней?

Доктор начал объяснять. Но Крэнфилд перебил осторожные фразы доктора бесцеремонным:

– Это настоящая маньячка. Она пришла сюда, чтобы убить меня, и вполне могла убить мою жену и дочь. Форменное безобразие, что ей позволено преспокойно разгуливать на свободе в таком состоянии. Я немедленно свяжусь со своими адвокатами.

Джек Роксфорд услышал только начало. Он взглянул на порез на шее Роберты, на кровь на ее свитере и прижал руку ко рту. Вид у него был совершенно подавленный.

– Грейс, – пробормотал он. – О Грейс!

Он ее очень любил, в этом не было никакого сомнения. Он нагнулся над ней, убрал прядь волос со лба и стал что-то бормотать. Когда он выпрямился, у него в глазах были слезы.

– С ней все будет в порядке? – спросил он.

После некоторого замешательства доктор стал бубнить, что время покажет, что теперь медицина делает чудеса, и так далее.

Люди из «Скорой помощи» бережно уложили Грейс на носилки и подняли их.

– Я поеду с ней, – сказал Джек Роксфорд. – Куда вы ее везете? Разрешите мне поехать с вами.