Выбери любимый жанр

Оценить:

Умирать — в крайнем случае

Оглавление

Но она уже овладела собой и заявляет хорошо знакомым мне тоном:

— Не волнуйтесь, я совершенно спокойна. Единственное, что меня беспокоило, — это ожоги, но теперь и они прошли.

Линда снова поворачивается к зеркалу и приподнимает подол — в пределах допустимого.

— Все в порядке, правда?

Я подхожу к ней против собственной воли и, уже совсем того не желая, говорю:

— Да, все в порядке.

У моей супруги исключительные физические данные…

— Вы не щедры на комплименты, — замечает она, и я вспоминаю, что поклялся не говорить ей комплиментов.

— Какое значение имеют слова…

— Никакого. Но они что-то выражают.

— Когда придет время что-то выражать, я сумею это сделать.

— Каким образом, Питер?

— Скажу в другой раз.

— Когда? Завтра? Но завтра нас уже здесь не будет, Питер.

Она, конечно, права. Сегодня — последний день нашего свадебного путешествия.

— Эта ваша песня… — бормочу я, изо все сил стараясь смотреть на родное море и чувствуя, как властно притягивает меня другая синева — зеленоватая синева ее глаз.

— Моя песня? А вы уверены, что она — только моя? А может, и ваша? Так ли вы уверены в своем «завтра», Питер?

Она наконец-то нащупала мое слабое место, эта сирена с бархатным голосом и железным характером. Потому что если я в чем-то не уверен, то именно в завтрашнем дне. Не говоря уже о послезавтрашнем.

Что ж, дружелюбно настроенное существо в зверинце Дрейк-стрит — совсем не лишнее дело, говорю я себе в качестве оправдания.

— О чем вы так глубоко задумались, Питер? О своем «завтра»?

— Именно.

— И что же?

— Ничего, — признаюсь я. — Эти ваши глаза просто не дают мне сосредоточиться.

И с отчаянием утопающего, который хватается за соломинку, я обнимаю ее стан, который, между нами говоря, под это сравнение не подходит.

Прервав поцелуй, чтобы перевести дух, Линда дает волю своему удивлению:

— Как вы можете позволять себе такие вольности с незнакомой, отвратительно упрямой и высокомерной женщиной?

— Мне кажется, я имею право на внимание собственной супруги, — говорю я и снова обнимаю ее.

6

Обратный путь проходит без происшествий.

— Странная была поездка, — как бы про себя говорит Линда, когда мы, покинув самолет, направляемся к барьеру пограничного контроля.

— Почему странная?

— Все началось плохо, а потом стало еще хуже. Зато дальше все получилось как в сказке.

— Сказки бывают разные, — замечаю я.

— Эта сказка была хорошей. И — увы! — очень короткой.

А когда мы становимся в очередь к окошечку, Линда добавляет:

— Вот и конец сказки.

Да, сказке пришел конец. И мы окончательно это понимаем, когда садимся в «ягуар» шефа. Шофер молчит, и мы молчим, потому что в его присутствии не поговоришь и еще потому, что холодная атмосфера города начинает действовать на нас и что впереди нас ждет знакомый квартал и знакомый человек, перед которым нам придется отчитаться.

— Ну, как себя чувствуют молодожены? — ухмыляется Дрейк, встречая нас в кабинете с зашторенными окнами.

— Скучают, сэр, — вяло отзываюсь я. — Законный брак и романтическое приключение — разные вещи.

— Да, слыхал об этом, но сам я о браке судить не могу, — признается шеф, поднимаясь из-за стола и направляясь к известному предмету мебелировки, уставленному бутылками. — Мне, Питер, не довелось вкусить семейного счастья. Работа, работа и еще раз работа — такой удел выпал старине Дрейку.

С этими словами он наливает себе четверть стакана виски, для декорации бросает пару кубиков льда. Потом вспоминает, что в кабинете присутствует дама.

— Вам, Линда?

— Благодарю, предпочитаю воздержаться.

— Ох уж эти певицы с их режимами! — вздыхает шеф. — Ну а вам, Питер? Вы-то не певица. Или вы тоже выучились петь там, на Балканах, под воздействием молодой жены?

Я вынужден подтвердить, что я действительно не певица, и принять предложенный стакан.

— Ну, я жду! — уже деловитым тоном заявляет шеф, отведав виски.

— Все прошло нормально, — рапортую я.

— Все благополучно, — подтверждает мисс Грей.

— Это и желательно было услышать, — говорит рыжий и поворачивается к Линде.

— Вы, наверное, устали с дороги. Мне просто неудобно вас задерживать. Идите отдыхать.

Линда, видно, только и ждала этого разрешения, чтобы невозмутимо кивнуть нам обоим и покинуть кабинет.

— Ну, Питер, я слушаю. Со всеми подробностями.

— Можно и с подробностями. Но мне кажется, сэр, что в операцию посвящено слишком много людей. Их становится все больше. Сначала Ларкин, теперь Линда…

— Линде ничего не известно, кроме кое-каких мелочей по части торговли гашишем. Будьте уверены, что даже эта информация, которой она располагает, — дезинформация. Cчитайте, что в ваш проект посвящено только трое: я, вы и Ларкин.

— Один египетский правитель несколько тысяч лет назад сказал, что, если в заговоре участвуют трое, среди них обязательно присутствует доносчик.

Дрейк не обращает внимания на мою попытку блеснуть эрудицией.

— Надеюсь, Питер, этот доносчик — не вы.

— Нет, и не вы. Но кроме нас есть третий.

— Знаю. Пока что этот янки не дает оснований подозревать его. А там… там увидим.

Он на минуту задумывается, потом отпивает глоток и напоминает:

— А теперь — подробности!

— Я установил контакт со своими людьми. Отобрал пятерых по принципу: лучше меньше, да понадежнее. Могу сообщить вам их имена, адреса и прочие данные.

— После!

— С человеком, которого я назначил шефом группы, обсудил конкретные подробности операции. Он считает, что она не доставит особых затруднений, и берется осуществить переброску столько раз, сколько будет нужно.