Испытай себя

Оглавление

— А Сэм приглашает Нолана на свои застолья?

Сам не мелочится, — быстро улыбнулся Гарри. Он приглашает всех: Ди-Ди, Боба Уотсона, конюхов... Иногда собирается около полутора сотен человек. Даже Анжела... — он прервался, и посмотрел на часы. — Вроде бы уже время. Гарри повернулся и сделал шаг в сторону балкона, под ногой заскрипели ветхие подовые доски. На полпути к балкону на полу белел конверт. Гарри, сказав, что это, возможно, послание, направился поднять его, наклонился, и в этот момент целая секция половых досок с ужасающим треском под тяжестью его веса проломилась, и он с криком провалился в нижний док.

Глава 12

Все это произошло столь быстро и неожиданно, что я сам едва не последовал за Гарри: каким-то чудом мне удалось инстинктивно крутануться на одной ноге и отскочить назад, подальше от этого провала.

Не везет Гарри с холодной грязной водой, пришла на ум нелепая мысль. Извиваясь ужом, я подполз к краю этого пролома, заглянул в его сырые недра, но своего друга не обнаружил.

Проклятье, подумал я, стаскивая с себя куртку. Отзовись же наконец, чтобы я мог тебя вытащить. Ради всего святого!

Куда же он исчез? Никакого следа. Я кричал ему, но молчание было мне ответом.

Балансируя на трещавшем подо мной поперечном брусе, я не терял надежды найти Гарри, однако в мутной, грязной воде ничего разглядеть не мог.

Нужно что-то делать, необходимо вытащить его оттуда. Я сбросил ботинки и, подогнув ноги, чтобы смягчить свое «приводнение», осторожно выпустил из рук балку. От ледяной воды у меня перехватило дыхание. Плавая на поверхности, я медленно выпрямил ноги, чтобы определить глубину, — вода доходила мне до ушей. Сделав глубокий вдох, я погрузился с головой в эту мутную жидкость, пытаясь разыскать Гарри, однако даже с открытыми глазами вообще ничего не увидел.

Но он должен быть здесь. Времени было в обрез. Глотнув воздуха, я нырнул вновь. С беспокойством, переходящим в настоящую тревогу, я ногами, а затем и руками начал ощупывать дно. Мне попадались куски железа, я натыкался на какие-то острые предметы, но ничего живого так и не обнаружил. Еще один глоток воздуха. Может быть, удастся найти его по всплывающим на поверхность пузырькам? Однако вместо пузырьков я заметил невдалеке красное пятно — этакий цветной мазок среди унылого однообразия.

Наконец-то я нашел его. Я поднырнул и сразу же наткнулся на него, однако тело было абсолютно безжизненным, и, когда я попытался вытащить его на поверхность, мне это не удалось.

Дерьмо... дерьмо... Дурацкое слово закрутилось в голове. Я просунул руки у него под мышками и, скользя босыми ногами по илистому дну, изо всех сил потащил его наверх, однако он за что-то зацепился и моих усилий оказалось недостаточно. Я предпринял еще две отчаянные попытки, пока наконец мне не удалось отцепить его, и мы пробкой выскочили на поверхность. Но это длилось недолго — Гарри вновь начал медленно оседать в воду мертвым грузом.

Задыхаясь от заливающейся в нос воды, я, тем не менее, его достаточно высоко поднял — голова Гарри оказалась на поверхности, однако дыхание не восстановилоcь. Обхватив за спину, я повернул Гарри к себе так, чтобы его лицо оказалось вровень с моим, и в этом неуклюжем положении начал делать искусственное дыхание. Процедуру эту положено проводить в лежачем положении, мне же пришлось вдыхать в него жизнь стоя. Я делал глубокие выдохи ему прямо в ноздри, в вялый рот, порознь и одновременно, с частотой, на которую был только способен, — словом, мне пришлось выполнять функции отказавших ему межреберных мышц.

Синхронно с выдохами я пытался надавливать ему на грудную клетку. Мне нужно было заставить ожить эту грудь, заставить Гарри сделать вдох.

Меня учили, что искусственное дыхание необходимо продолжать делать как можно дольше, даже когда уже, кажется, потеряна всякая надежда. Продолжать и продолжать, говорили мне. Не сдаваться. Никогда не сдаваться.

Даже в воде он был тяжел. Мои ноги онемели в промерзшем иле. Я продолжал ритмично накачивать его воздухом в темпе, превышающем ритм обычного дыхания, сжимал его грудь, всячески уговаривал, отдавал мысленные приказания взять себя в руки, прийти в себя, прийти в сознание... Гарри, ну давай же!

Мне было жалко его, Фиону, всех их, но более всего я привязался к Гарри. Его мягкий юмор, его человечность — разве можно этого лишиться? Я буду отдавать ему свое дыхание до тех пор, пока сам не закоченею и буду физически не способен продолжать, но даже и в этом случае не смирюсь с мыслью, что делал это напрасно.

Неожиданно я почувствовал какой-то толчок в его груди, секунду я не мог в это поверить, затем он вновь дернулся у меня в руках и кашлянул мне прямо в лицо, изо рта потекла струя грязной воды, вновь последовали приступы мучительного кашля, после чего Гарри начал ловить ртом воздух... пить его, вбирать в себя; в его горле что-то захрипело, он вновь закашлялся — трудно давалась ему борьба за свои легкие.

Он недолго был без сознания, прикинул я, но еще чуть-чуть — и было бы уже поздно. Не переставая кашлять, он открыл глаза и застонал. Само по себе это было уже прогрессом, поэтому я начал осматриваться в поисках выхода из этого нашего неожиданного тюремного заключения.

Еще одна дверь, сказал тогда Гарри, внизу, у самого берега реки. И действительно, приглядевшись, я заметил ее — покрытая антикоррозийной краской мощная деревянная плита, закрепленная в каменной кладке. Нижний обрез этой двери находился менее чем в шести дюймах от кромки воды.

Через весь конец этой постройки, от потолка до самой воды, была натянута сеть из тонкой колючей проволоки, явно раньше предназначавшейся для защиты дока от лодочных воров. Под колючей проволокой бурлили маленькие водовороты пенящейся воды.