Посмертное слово

Оглавление

— Вряд ли сейчас ею вдруг заинтересовалась полиция. Верно, капитан? — Острые маленькие, как у водяной крысы, глазки подрядчика не мигая смотрели на Маркби. — На дознании ни слова не говорили ни о чем подозрительном!

— Значит, мистер Кромби, вы были на дознании?

— Ну да, был. И на похороны ходил, и все такое. Все как полагается, а как же! Старушка-то кое-что отказала нашей Джули в завещании. Славная она была. Жаль!

— Я слышал, ее очень расстроила смерть пони. Странная история с отравлением…

— Значит, вы с Армитиджем побеседовали? — Макс пробежал ладонью по приглаженным волосам. — Да, здесь я с вами согласен. Странная история, очень странная!

— Вы у себя в загоне не нашли крестовника?

— Нет, хотя Джули и Сандра все облазили на четвереньках, искали сорняк. Наша Джули страшно разволновалась. Уж очень она любит своего пони.

— Того, пегого с белой гривой? Должно быть, она и пони миссис Смитон любила.

— Прямо слезами обливалась!

— Мистер Кромби, — вдруг спросил Маркби, — не случалось ли у вас… дома или на работе… в последнее время чего-нибудь странного? Например, актов вандализма? Возможно, вы решили никому не говорить о каком-то мелком происшествии?

Он сразу понял, что попал в яблочко. После долгого молчания Макс беспокойно заерзал на месте:

— Откуда вы узнали?

— Я ничего не узнал, просто несколько ваших соседей пережили нечто подобное, а вас я спросил просто так, на всякий случай.

Подрядчик облизал губы.

— Чертовски глупо, правда! Кто-то взломал замок в малярной кладовой. Весь пол заляпали краской. И украли растворитель.

— Растворитель?

— Да, я уже слыхал о том, что случилось с машиной нашего ветеринара! — Макс кивнул. — Но никто не доказал, что ее облили растворителем, украденным из моей мастерской, верно?

— Вы не сообщили о происшествии в полицию?

Кромби явно забеспокоился:

— Да ведь украли-то всего пару банок, говорить не о чем. Понимаете, я товар все время считаю. За всем надо приглядывать, следить за рабочими. Мне не нужно, чтобы меня любили, главное — пусть уважают, — повторил Макс свое любимое присловье. — Я всегда так говорю! Не люблю я распинаться перед рабочими, потому что, честно говоря, если начнешь к ним подлизываться, они об тебя начнут ноги вытирать. И потом… — Он снова поерзал в кресле, и кресло заскрипело. — Я решил сам выяснить, чьих это рук дело. Сдается мне… только запомните, все, что я вам скажу, должно остаться строго между нами!

Маркби заметил, что кофейник на этот раз подрядчик не упомянул. Он кивнул.

— Скорее всего, растворитель украл кто-то из тех, кто работает на меня в мастерской. Может, зуб на меня имеет или еще что-то. Я кое-кого подозреваю. Наорал на него кое за что, вот он и решил мне отомстить. Я его прищучил, но он, конечно, все отрицает! Но я предупредил, что глаз с него не спущу. Еще один проступок, и больше он на меня работать не будет!

— Почему вы уверены, что растворитель украл кто-то из ваших рабочих?

— Потому что собаки не лаяли, — просто ответил мистер Кромби. — У меня два сторожевых пса — немецкие овчарки. На ночь я спускаю их с цепи. Незнакомого они бы на двор не пустили.

До ухода гостя Макс выполнил обещание — или угрозу — и повел Маркби наверх, чтобы показать щит со спортивными призами Джули.

— Она и правда молодчина. Прекрасная наездница, — сказал Маркби. — Должно быть, вы ею очень гордитесь.

Он говорил искренне. Щит был усеян наградными розетками, в основном красными.

Макс снял со стены фотографию в рамочке:

— Вот она — в тот самый день, когда ей подарили пони. Никогда еще не видел дочку такой счастливой!

И отца тоже, подумал Маркби, разглядывая довольную физиономию подрядчика на фото. Повосхищавшись положенное время, он вернул снимок владельцу.

Спускаясь по лестнице, он вдруг заметил акварель. Она висела в коридоре, отходящем вправо от площадки второго этажа. Поднимаясь, он просто не мог ее увидеть.

— А это что? — неподдельно удивился он и без приглашения пошел по коридору, чтобы взглянуть на картину получше. Макс, немного встревоженный, поспешил за ним. — Я интересуюсь акварелью, — беззаботно продолжал Маркби, разглядывая картину. — Местный пейзаж, верно? Кажется, я знаю, что это за камни!

— А, эти, — сказал Макс. — Ну да, наша местная достопримечательность, как говорят.

— Вы сами рисовали?

— Да что вы, нет, конечно! — ошеломленно возразил Макс. — Один мой приятель, владелец паба. Я кое-что для него сделал, а он мне картину подарил. Кстати, мы с ним вместе ходили в школу. Он-то, Мервин, всегда любил рисовать, еще тогда.

Мистер Кромби хлопнул в ладоши:

— Что ж, капитан, приятно было с вами побеседовать, но долг зовет! Мне надо возвращаться в мастерскую. Да и вы, кажется, говорили, что у вас встреча?

Маркби понял намек.

— Нимрод для меня все равно что член семьи, — проворковала Уинн, почесывая своего любимца за ухом. — Во всяком случае, когда мы одни, я с ним разговариваю; он даже отвечает мне — по-своему, конечно. В прошлом меня наверняка сожгли бы на костре за такие штуки — Алан верно подметил.

Уинн, в своих любимых мешковатых штанах, к которым она сегодня надела ядовито-желтый свитер, выпрямилась и отвернулась от окна.

Нимрод, лежащий на подоконнике в позе сфинкса, поморгал глазами; вид у него был такой, словно он прекрасно понимает все, о чем здесь говорят, и многое может добавить, но не хочет.

— Почти весь день он спит, — продолжала его хозяйка. — А ночью гуляет по крышам, или охотится в поле. Он терпеть не может, когда на ночь его запирают в доме. Сразу начинает вопить!