Лавина любви

Оглавление

— Парикмахер тоже причесывает меня, — сказала Джинджер. Глаза у нее сверкали от вина и эротических мыслей, неожиданно пришедших в голову. — Но из этого не следует, что ему нравятся мои волосы или он находит меня привлекательной.

Ее реплика осталась без ответа, ибо Мэтт вдруг замер, не донеся вилки до рта. Даже не глядя на него, она поняла: что-то в атмосфере изменилось. Словно между ними вдруг прошел электрический разряд. Она чувствовала это каждой клеточкой кожи. Интересно, а он чувствует?

— Ризотто просто отменное. Где ты научился так готовить? Бегал на курсы поваров между лекциями по экономике и праву?

— Говорят, нужда заставит, — пробормотал Мэтт. — Ты не согласна?

— Совершенно согласна. — Она метнула в его сторону взгляд из-под ресниц, чтобы убедиться, что он тоже на нее смотрит. Потом быстрым движением стянула с головы резинку и потрясла головой. Огненно-рыжие волосы разметались по плечам. — Я так объелась, что в меня больше ни крошки не влезет, — вздохнула она. Как ни странно, она не лгала. Она съела гораздо больше, чем обычно. — Не понимаю, что случилось с моим аппетитом. С тех пор как я здесь, я постоянно обжираюсь как слон. С чего бы это? Бревна не таскаю, марафонские дистанции не бегаю. — Джинджер осушила бокал и почувствовала, как по ее жилам побежал чистый адреналин. Она налила себе еще вина. — Вернусь домой толстой как корова. Придется полгода не вылезать из спортзала, чтобы вернуть форму. — Она обхватила свою якобы потолстевшую талию.

Она заметила: Мэтт положил нож и вилку и, закинув руки за голову, внимательно следит за ней.

— У меня идея! — Кровь прилила у нее к щекам. Джинджер поняла: никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой живой, такой настоящей. Жизнь прекрасна и удивительна! — Тебе не интересно, что я придумала? — спросила она.

— По-моему, тебе не стоит больше пить.

— Какой скучный ответ! — воскликнула Джинджер.

— Наверное, я вообще очень скучный тип.

Оба понимали, что говорят совсем не то, что думают. Его можно назвать каким угодно — надменным, неприступным, сдержанным, но в то же время остроумным, сообразительным… Каким угодно, только не скучным.

— По-моему, нам надо выйти на улицу, — сказала Джинджер. — Я просидела в четырех стенах несколько дней и просто задыхаюсь без воздуха. И потом, мне недостает движения. Хочется чем-то заняться. Я не привыкла к сидячему образу жизни. Столько дней я только сидела или лежала и бездельничала. Может, оденемся потеплее и выйдем? Ну пожалуйста! — Она умоляюще посмотрела на него, зная, как в этот момент хороша. Обычно в таких просьбах ей никто не отказывал. Однако она понимала, что ее просьба скорее охладит его, чем подзадорит. А ей отчаянно, больше всего на свете хотелось именно подзадорить его, подвигнуть на дальнейшие действия.

— Может, движение действительно пойдет тебе на пользу, — неуверенно пробормотал он, вставая. — Если тебе кажется, что ты уже можешь стоять и ходить.

— Моя лодыжка как новенькая! — радостно сообщила Джинджер.

Мэтт удивленно вскинул брови.

— Вообще-то я не о лодыжке.

— А о чем?

— Об уровне алкоголя у тебя в крови, — сухо пояснил он, поднимая пустую винную бутылку.

Надо же! Оказывается, она осушила ее почти в одиночку.

Лыжный костюм, в котором она была в тот день, когда ее занесло сюда, лежал на стуле у камина. Джинджер натянула поверх своей теперешней одежды комбинезон, носки, ботинки… Подумав, она надела на голову шерстяную шапочку. Может, она и не годилась в лесу, в метель, по дороге в никуда, но вполне сойдет для игры в снежки у порога хижины.

Прислонившись к стене, она стала наблюдать, как он надевает свою непромокаемую куртку.

Завтра она отсюда уедет. В крайнем случае, послезавтра… Но сегодня неповторимый день в ее жизни, и она не допустит, чтобы он прошел даром.

4

Выйдя наружу, Джинджер в первое мгновение поежилась. Ей показалось, что на морозе у нее сразу же задубело лицо. Постепенно она привыкла и нерешительно отошла на несколько шагов от двери хижины, словно инвалид, который первый раз пытается пройтись без посторонней помощи.

Снег все еще шел, но уже гораздо слабее. Утром она отправила очередную телеграмму отцу. Сообщила, что через несколько дней будет в состоянии вернуться домой. Тогда перспектива возвращения казалась ей нереальной, но сейчас, выйдя на улицу, Джинджер почувствовала, что расставание с Мэттом близится. Ей стало грустно.

Мэтт шагал к небольшому навесу. Она двинулась следом, неуклюже провяливаясь в сугробы. Растяжение почти прошло; она ощущала лишь легкое покалывание.

— Ну и как ты? — спросил он, не поворачиваясь к ней. Он рассматривал груду бревен, сваленную в углу сарая.

— Замечательно, Мэтт! — Джинджер сделала несколько шагов по направлению к нему, и он повернулся к ней. — Ты бы сказал, что я растянула ногу? — Она подошла ближе. Теперь их разделяли лишь несколько шагов.

— Нет, — бесцветным голосом сказал он. — Нога на вид как новая. — Он снова принялся оглядывать дрова. Потом нашел толстое полено и поставил его на низкие козлы, стоявшие у стены. — А что ты будешь делать, когда вернешься? — Подняв топор, он одним сильным ударом разрубил полено ровно пополам. Потом взял второе полено и повторил процесс; вскоре на земле у его ног лежала аккуратная стопка дров. Нагнувшись, он сложил их в корзину.

— Не знаю, — ответила Джинджер. Ей захотелось, чтобы он посмотрел на нее, перестал возиться с этими дурацкими дровами. Как он любит рубить дрова! — Думаешь, мне стоит выйти на работу и стать дизайнером? — Если гора не идет к Магомету… Она прислонилась к стене, стараясь встать так, чтобы он ее видел хоть краешком глаза. После нескольких дней в четырех стенах воздух просто опьянил Джинджер. Ей показалось, что она уже целую вечность не была на улице. Но еще больше бодрило ее внезапно пробудившееся желание. Приходится признать: она хочет его! Она потянулась и набрала в грудь воздух. Ее желание стало просто ненасытным. Сама мысль о том, что они могут заняться любовью, заставляла ее пульс биться чаще.