Огненные сердца

Оглавление

Привязав жеребца к коновязи, он вошел в дом. И в гостиной, и в кухне было пусто. Вероятно, жильцы пансиона уже разбрелись по салунам и борделям. Ченс решил поискать мать в саду.

Она действительно пропалывала там клумбы и обернулась, услышав стук каблуков Ченса по садовой дорожке.

— Ченс! — На ее лице вспыхнула улыбка. — А я уже думала, что ты заедешь домой только после того, как достроишь дорогу!

Они обнялись, и Ченс поцеловал мать в щеку.

— Прости, мама. Сейчас нам приходится тяжело, так что мне некогда даже как следует напиться или пофлиртовать с какой-нибудь красоткой.

Лили рассмеялась и вновь наклонилась рядом с клумбой.

— Что касается выпивки, то ты до нее не охотник, верно? А с девушками, должно быть, ты не ограничиваешься флиртом.

Если бы много лет назад его мать не связалась с Соломоном, сейчас он мог бы жениться на Дженне. Но Ченс считал, что он не вправе судить мать. Бог свидетель, теперь он знал, что такое страсть. Как знать, может, его страсть чем-нибудь повредит его будущему ребенку?

— Тебе лучше знать, мама, — усмехнулся он. — Ты флиртуешь с каждым рудокопом в городе, не оставляя им никаких надежд.

— Нет, что ты! — со смехом возразила Лили.

— Да, и можешь прибрать к рукам любого, стоит тебе только захотеть. Папа наверняка не надеялся, что ты надолго останешься вдовой!

Лили стащила перчатки. Ее улыбка погасла, несмотря на все усилия. Теперь ей было незачем рассказывать Ченсу, что они с Бардом решили пожениться. Лили уже потеряла всякую надежду. В последнее время Бард почти не появлялся у нее и разговаривал с ней нехотя и скованно.

— Кстати, о мужчинах, мама, — улыбнулся Ченс, — зачем сюда приезжал Соломон?

Ченс вновь почувствовал боль предательства, но терпеливо ждал ответа, которого не смог бы добиться у Соломона.

— Он просто навещал меня, чтобы узнать, как я живу.

— Ты хочешь, чтобы я простил его, не так ли, мама? Наверное, это помогло бы вам начать все заново. — Ченс тут же пожалел, что слова его прозвучали слишком колко.

— О чем ты? — удивленно спросила Лили.

В намерения Ченса не входило поссориться с матерью, едва успев переступить порог, но ходить вокруг да около было бесполезно.

— Послушай, я знаю, что вы с Соломоном были любовниками, — почти виновато объяснил он, — и не осуждаю тебя. Но я не понимаю, как ты смогла простить его за то, что он сделал с нами, и как могла отправиться к нему в Кердален, похоже, ты по-прежнему любишь его.

Лили вздохнула и провела ладонью по лбу.

— Пожалуй, пришло время объясниться — мне следовало сделать это много лет назад. Прежде всего, Ченс, я хочу, чтобы ты знал: я любила твоего отца. Но почти каждому в жизни встречаются люди, в которых есть нечто особенное… они притягивают, как пламя притягивает мотылька. Не могу избавиться от ощущения, что к Соломону меня тянет, как магнитом. Но это не умаляло моих чувств к твоему отцу — я просто поняла, как сильно люблю его. Вероятно, ты даже не понимаешь, как много времени твой отец уделял работе, — задумчиво продолжала Лили. — Соломон подарил мне внимание, в котором я нуждалась, — то внимание, которое отец отдавал своему делу. Но если тебе непременно надо кого-нибудь обвинить, обвиняй не Соломона, не отца, а меня. За годы одиночества я о многом успела передумать…

— Но зачем ты снова отправилась к Соломону в Кердален?

— Потому что я боялась. Он мог умереть, а я хотела перед смертью повидаться с ним. Ладно, скажу тебе: я боялась, что он поступит с тобой так, как с Дьюком. Я не могла этого допустить.

Если Ченс надеялся, что этот разговор только распалит его гнев, он глубоко ошибался.

— Мама, прости. Я понятия не имел, что ты сделала это ради меня. Но что в нем такое, почему его любят женщины и ненавидят мужчины?

Лили пожала плечами.

— Полагаю, каждой женщине хочется видеть рядом сильного мужчину. А мужчины опасаются и завидуют тем людям, которые всего добились своим трудом. Соломон никогда не поступится своими принципами, неважно, каковы они. Он добивается всего, чего хочет, даже в тех случаях, где остальные предпочитают отступать. Кому же захочется восхищаться его упорством, когда гораздо проще презирать и ненавидеть его за жадность?

Лили повернулась и пошла к дому. Ченс нагнал ее у двери.

— Спасибо тебе, мама. Я хотел узнать, должен ли я помнить о том, что теперь не имеет никакого значения. Ты помогла мне найти ответ.

Он поцеловал Лили в щеку и направился к коновязи.

— Я рада хоть чем-нибудь помочь тебе, — сказала ему на прощание Лили. — Но ты ведь почти не побыл дома… Куда ты уезжаешь?

Ченс оглянулся с почти мальчишеской усмешкой, надеясь, что шутка прогонит напряжение, возникшее между ними.

— Напиваться и флиртовать. Куда же еще?

Лили помахала ему вслед с понимающей улыбкой.

— Ладно, поезжай и отдохни.

Ченс отправился в салун Видоумейкера. К собственному удивлению, он обнаружил там Делани, сидящего в полном одиночестве за угловым столиком, — ирландец выглядел помятым, как рубаха, в которой недели две проработали на руднике. Держа в одной руке бутылку, а в другой — стакан, он наливал себе виски и пил, и вновь наливал и пил. Он приканчивал бутылку, и Ченс удивился, как его друг еще держится на стуле.

Делани даже не поднял голову, когда Ченс остановился у стола. Глядя в ноги Ченсу, он пробормотал заплетающимся языком:

— Убирайся к черту, ублюдок. Сегодня я ни с кем не делюсь выпивкой.

Ченс отодвинул стул и сел. Делани поднял голову, но сразу же бессильно опустил ее. Ирландец сжал бутылку в кулаке, его лицо исказила гримаса. Наконец-то он узнал лицо Ченса в дыму — таком густом, что в нем можно было вешать топор.