|
Оценить:
|
Посредине ночи
4
– Язык храмов, – задумался я. – Санскрит, видимо, это он. Неужели я попал в собственное будущее?
Что чувствует звездолётчик, возвратившийся домой через несколько тысячелетий? Все родственники, все друзья давно мертвы, а родная планета затерялась в глубинах космоса…
– Если всё так, – медленно произнёс я, – то и ты, и все остальные происходите с моей Земли. А с того времени, когда жил я, прошли тысячи, возможно, десятки тысяч лет.
– Говоришь логично, але мне незнамо, что так может быть.
– Иного объяснения не вижу.
– В том случае мы с тобой сильно похожи, – медленно сказала девушка. – Я також одна, и мир мой рухнул.
– Что-то случилось с твоей планетой?
– Не с планетой, со всеми. То было в девять-восемь-один, одиннадцать рок назад. Вернулась с задания и узнала: тех, кого я знала и любила, умертвили их же солдаты. Почти всех. Тех, кто выжил, заманили в западню год спустя. И я, прежде достойный воин, теперь скитаюсь граничными мирами и за плату решаю проблемы всяких разных… – она вздохнула и не стала заканчивать фразу.
– У меня нечем платить тебе.
От пощёчины зазвенело в ушах. Губы спутницы кривились, она буквально выплёвывала слова:
– Кто говорил о плате?? Ты не «всякий»… – Осока помолчала, потом сказала сердито: – Или, как раз, «всякий», и хорошее отношение тебе також неведомо!
Она отвернулась к пульту и принялась остервенело щёлкать переключателями, лупить по кнопкам. Затем буркнула:
– Закончим за се. Выброшу на первом же жилом мире, и как знай.
– Осока…
Она не удостоила меня даже взглядом, пробормотав что-то непонятное, но очень эмоциональное. Материлась, наверное. Погодите-ка, «достойный воин», сказала она? Значит, надо попробовать вот что…
– Моя леди, – торжественно сказал я. – Я оскорбил тебя по незнанию. Скажи, как мне принести извинения, чтобы ты приняла. Готов на всё.
– На всё-ё? – она покосилась на меня, и глаза её блеснули яркой лазурью.
– Да, – кивнул я, ибо отступать было некуда.
– Ладно тогда. Думай впредь, что говоришь. До тебе я не наймица.
– Наёмница, – поправил я и торопливо добавил, опасаясь, что Осока не так поймёт: – У нас произносят «наёмник», «наёмница».
– Понятно, да, – уголки губ её чуть поползли вверх.
– Могу ли я просить тебя мне помочь? Ты ведь говорила, что сложные случаи – твоё призвание.
– Твой не сложный, он невозможный, – сказала Осока. – Не знаю, смогу ли. Что смогу, сделаю, говорила тебе уже. Але и ты должен мне помогать пока.
– Само собой. Ты для меня не наёмница, а я тебе не нахлебник. Что смогу, буду делать.
– Решили, – к Осоке, кажется, вернулось хорошее настроение. – Сейчас выходим из засвета. Сядь ровно, держись.
Предупреждение оказалось не лишним. На выходе из сверхсветового режима нас тряхнуло так, что внутри «пепелаца» всё загремело. Что-то лопнуло со звонким щелчком, на пульте вспыхнуло несколько красных индикаторов.
– Авария? – спросил я.
– Поломка, – делая какие-то переключения на пульте, уточнила Осока. – Судно старое, всякий раз что-то ломается. Ничего, дройды справятся.
– Дройды?
– Механические работники для латания.
– Ремонтные роботы?
– Точное слово! – улыбнулась Осока, не слыхавшая о Кареле Чапеке. – Роботы.
Видя такое спокойствие спутницы, я решил следовать её примеру. Ей ведь лучше знать, в каком состоянии этот корабль.
– Где мы сейчас? – поинтересовался я. – Далеко от того места, где встретились?
– Восемьсот… ах, да, тебе неизвестны наши измерения. Потом, ладно? Нужно подходить к станции.
Под полом рубки что-то негромко позвякивало и мерно шипело, затем стихло. Наверное, ремонтный механизм исправил повреждение и отправился отдыхать. Осока немного довернула корабль, включила двигатели и некоторое время смотрела на индикаторный экран, отображающий пучки кривых и окружностей.
– Немного не так, – пробормотала она, ещё подправляя ориентацию. Довольно кивнула и повернулась ко мне: – Всё, пока летим, можем говорить.
– Ты хотела рассказать про расстояние, – напомнил я.
– Да-да. Как у вас меряют длину?
К несчастью, у меня не было с собой планеты Земля, чтобы объяснить, что километр – одна сорокатысячная нашего меридиана. Хорошо было тому десантнику, который попал в древнюю Русь и показал кузнецам меры длины при помощи гильзы автоматного патрона! К счастью, я вовремя сообразил, что мой сорок шестой размер обуви тоже может служить отправной точкой – как раз тридцать сантиметров. Спутница подошла к делу научно: достала крохотный коробок с индикатором на плоской стороне, вытянула из него тонкую упругую проволочку и измерила ей мою ступню.
– Тридцать! – просияла она. – Стандартные меры.
И рассказала, что ближние межзвёздные расстояния у них меряются треттами, то есть, триллионами километров. Округляя – десятыми долями нашего светового года. Единица в тысячу третт, или девяносто пять световых лет, называлась кводар. Теперь хоть можно было оценить, что пепелац преодолел за считанные минуты восемьдесят светолет. А версия о том, что я в собственном отдалённом будущем, получила дополнительное подкрепление.
2
Космическая станция, к которой мы подлетели полчаса спустя, притулилась на небольшой, возможно, искусственно созданной плоской площадке на летучей каменной глыбе. Высокая тонкая башня, вынесенная далеко вверх – или в сторону – топорщилась многочисленными антеннами, под ней располагался небольшой стеклянный купол, а ещё ниже громоздился веер исполинских цилиндрических бочонков, под которыми смотрели светящимися зевами прямо в космос несколько ангаров. Осока немного пообщалась на местном языке с кем-то вроде диспетчера, достигла соглашения и под ровный свист двигателей заложила лихой вираж к одному из порталов.
