Ярче, чем солнце

Оглавление

В ее тоне сквозила озадаченность: она явно не понимала, что может быть общего у хозяина фабрики с простой работницей.

Выпустив из рук коробку, Миранда выпрямилась и отряхнула платье. На ее лице помимо воли появилась чувственная и многообещающая улыбка. Дилан все-таки вспомнил о ней!

Она прошла мимо секретаря, которая таращилась ей в спину. Чувствуя это, Миранда подумала: интересно, Дилан запирается с секретаршей в своем кабинете и делает то, что, по слухам, делают все начальники с красивыми подчиненными женского пола? Вряд ли. Он же настолько порядочный, что просто тошнит!

Войдя в кабинет, Миранда решила, что не станет прикидываться смиренной и робкой работницей, представшей перед хозяином. Она сразу решила взять быка за рога.

— Твоя жена знает о том, что у тебя хорошенькая секретарша? — поздоровавшись, спросила она.

— Нет. Моя жена не бывает на фабрике, — нетерпеливо произнес Дилан с видом делового человека, которого отвлекают по пустякам, и предложил: — Присядь. — Потом поинтересовался: — Как здоровье Кермита?

Тяжело вздохнув, Миранда опустила голову и сложила руки на коленях, обтянутых форменным платьем, мгновенно превращаясь из легкомысленной красотки в обремененную непосильными заботами женщину.

— Зачем спрашивать? Я же говорила, что он безнадежен.

— Я побывал у него, — промолвил Дилан (Миранда изумленно вскинула глаза), — а потом зашел в галифакскую больницу. Там мне сказали, что нужно обратиться в европейские клиники: возможно, с помощью нескольких, пусть и сложных операций Кермита удастся поставить на ноги. Почему ты молчала об этом?

— А какой смысл говорить, если у нас не хватит денег даже на билеты!

— Если дело в деньгах, то это не проблема. Я узнаю адрес клиники, где Кермиту могут помочь, и примерную стоимость лечения. Я выпишу чек на твое имя. Если денег не хватит, ты мне сообщишь. Только не говори Кермиту правду.

— Почему?

— Потому что твой муж никогда не примет помощи от меня. Тебе придется придумать историю о какой-нибудь благотворительной организации или солгать, что ему помогло государство. Надеюсь, это будет нетрудно?

Миранда едва не потеряла дар речи. Европа! Она никогда не думала, что попадет туда таким образом, и все же…

А Кермит? Вдруг он и впрямь поправится, станет прежним!

— Но ведь нам наверняка придется отдавать эти деньги? — осторожно спросила она.

Дилан как-то странно посмотрел на нее.

— Отдавать? Конечно, нет.

Несмотря на бурную радость, Миранда не теряла головы.

— Почему ты это делаешь? Ведь Кермит издевался над тобой, вмешивался в твою жизнь!

— А потом он спас эту самую жизнь и оказалось, что она не такая уж и никчемная.

— Вот как? Он мне не говорил. Где и как это случилось?

— На войне. Как — нет времени рассказывать, меня ждет работа.

Значит, Дилан делает это не ради нее. Стало быть, между ними все кончено.

Миранда гордо вздернула подбородок. Если это дела его и Кермита, она не станет благодарить своего бывшего жениха за столь существенную подачку. Она привыкла выстраивать жизнь по своим правилам; так же поступит и на этот раз.

— Мне возвращаться на свое прежнее место?

Во взоре Дилана промелькнуло удивление.

— Как знаешь. Минуты, проведенные в моем кабинете, тебе засчитают как рабочее время. Когда увольняться, решай сама. Думаю, сперва надо узнать насчет клиники. Этим я сам займусь, а потом сообщу тебе результаты.

Миранда вышла за дверь. Она думала о Кермите, некогда казавшемся ей воплощением самоуверенности, непринужденности и силы, и утонченном, ранимом, благородном Дилане. Она поняла, что пора отбросить давнюю досаду на жизнь и раздражение существа, обиженного судьбой. Ни один из этих мужчин не достоин Миранды Фишер. И все же с их помощью она постарается изменить свое будущее.

Глава двадцать первая

Прошло два месяца. Стояла слякотная погода, с улицы доносилась барабанная дробь ледяных капель и вой набиравшего силу ветра, а дороги превратились в грязное месиво. А потом дождь неожиданно перешел в густой снег, и за одни сутки гавань сделалась похожей на огромную полынью, окруженную белоснежными льдами. Даже чайки, сидевшие на мачтах, напоминали большие снежные хлопья.

Все это возникало в воображении Кермита, пока он лежал, ожидая возвращения Миранды. Зачастую ему казалось, будто ее приход — всего-навсего некий повторяющийся рубеж в вечно текущем времени. Он все реже оглядывался назад и вдумывался в прошлое. Он жил унылым настоящим, в котором не осталось никакой радости.

Кермит ощущал проблеск волнения и предвкушения чего-то необычайного лишь вспоминая о приближении Рождества. Да и то он думал не о себе, а о Мойре. Как славно будет наблюдать за ней, впитывая ее изумление и восторг при виде подарков и елки!

Однажды вечером, за пару недель до праздника, Миранда не вошла, а буквально ворвалась в дом, разрумянившаяся, возбужденная, с воротником пальто, припорошенным снегом, и какими-то пакетами в руках.

Кермит смотрел на нее с изумлением. Все ее уныние, раздражение и мрачность словно сдуло ветром! Наверное, она тоже думала о Рождестве. Он сам хотел предложить, чтобы в один из праздничных дней она сходила на какую-нибудь вечеринку; разумеется, без него.

— Кермит, — сказала она, присаживаясь на постель прямо в пальто, — кажется, мы спасены!

Его ответный взгляд ясно говорил: «О чем ты?».

— Мы поедем в Европу, в Англию, в один хороший госпиталь, где тебя возьмутся лечить.