У дьявола в плену

Оглавление

Что тогда сказал Маршалл своему камердинеру?

Несомненно, что-то обнадеживающее. Он умел разговаривать с родителями, бабушками и дедушками. Возможно, он отпустил какую-то шутку – вроде такой, что Дэниел когда-нибудь вспомнит эту поездку как приключение и как начало своей долгой и успешной карьеры.

Дэниел скончался в агонии, и Маршалл был бессилен что-либо сделать. А теперь Дэниел – привидение, призрак и странным образом защитник Маршалла – поднял кривую турецкую саблю и отсек вампиру голову, оставив только тело. Какое-то время из раны на шее продолжала течь кровь, а потом монстр упал сначала на колени, затем – на спину и замер.

Маршаллу показалось, что его вот-вот вырвет.

Но ничего не произошло. И никогда не произойдет до тех пор, пока он безучастен, пока он без сознания.

Пусть поскорее все закончится. Просто не надо больше дышать. Он сейчас в муках, чувствует все то, что не должен чувствовать, переживает малейшие моменты. Его ноги все в крови. Щеки измазаны кровью. На колене остался кровавый отпечаток руки Давины. Тошнота подступала к горлу, но усилием воли он удержал рвоту. Лоб пронзила острая, как копье, боль, и он приложил ладонь, чтобы убедиться, что из его лба и вправду не торчит это оружие.

Он вряд ли мог различать голоса, но он слышал речь на всех языках, какое-то шуршание, словно сотни насекомых терлись друг о друга. Он мог видеть, чувствовать и слышать, словно именно это было реальностью, а все остальное – жизнь в Эмброузе, брак с Давиной и его опьянение ею – было лишь сном.

Гэрроу Росс нетерпеливо вырвал из рук слуги письмо. Распечатав его, он стал читать, при этом улыбка не сходила с его лица. Его поверенный, получил очень большую сумму денег от человека, который сейчас ждал встречи с ним.

– Проводи капитана, – приказал он слуге.

Когда Мэллори, капитан «Нанкина», входил в библиотеку, Гэрроу пошел ему навстречу с протянутыми руками.

– Рад вас видеть, капитан. Надеюсь, плавание прошло благополучно?

Капитан снял шляпу и встал, широко расставив ноги, словно пол качался под ним, как палуба его корабля.

– Никаких трудностей, сэр.

– Насколько я понимаю, этот рейс был весьма доходным, капитан? – поинтересовался Гэрроу.

– Очень доходным, – подтвердил капитан, – и наши предосторожности оказались излишними.

– Однако готовым надо быть всегда, не так ли? Пушки нужны на тот случай, если британцы станут слишком назойливыми.

Гэрроу достал из письменного стола журнал и взял в руки перо. Взглянув на капитана, он спросил:

– Сколько на этот раз?

– Четыреста тридцать. Во время плавания мы потеряли всего пятьдесят. В основном это были женщины. Мужчины всегда более выносливы.

– Но за женщин дают более высокую цену, – возразил Гэрроу. – По крайней мере, за девственниц.

Гэрроу записал цифры в свой журнал и оставил его на столе.

Позже он переложит его в потайное место.

– Настало время поменять порт, – сказал он, передавая капитану лист бумаги с инструкциями. – Вы найдете здесь имена людей, достаточно заинтересованных в нашем деле.

Капитан Мэллори улыбнулся:

– Скоро эти кули будут во всем мире. Куда бы вы ни пошли, везде будут эти китайцы.

– В таком случае я могу рассматривать то, что мы с вами делаем, как благодеяние, – усмехнулся Гэрроу. – Мы распространяем по миру китайскую культуру.

Капитан Мэллори расхохотался громовым басом, который был наверняка слышен по всему дому. Гэрроу не стал его успокаивать, а позвал дворецкого, чтобы тот проводил капитана к выходу.

У Гэрроу была еще одна, более неотложная, но приятная встреча. Наверху его ждала уютно устроившаяся в его постели Тереза.

Глава 24

Нора появилась на пороге комнаты Давины и остановилась, не спуская с нее глаз. Давина нахмурилась.

– В чем дело, Нора?

В течение почти трех недель Нора старалась быть незаметной. Она редко заговаривала с Давиной, только отвечала, когда ее спрашивали. Давина больше не делилась с Норой. Все же, несмотря на расстояние, образовавшееся между ними, их связывало нечто общее – время, проведенное в Эмброузе.

Нора ничего не ответила, а просто отступила в сторону. Оказалось, что за ее спиной стоит Джим.

Давина отложила книгу, сняла очки и взглянула на Джима так, будто он был одним из видений Маршалла. Или приехал по поручению Маршалла. Но молодой человек был настолько взволнован, что вспыхнувшая вдруг надежда тут же погасла, уступив место страху.

– Что случилось, Джим? – более резким, чем ей хотелось, тоном спросила она.

– Ваше сиятельство, – заговорил Джим, а потом поспешно стянул с головы мягкую вязаную шапку и стал мять ее в руках. – Ваше сиятельство, в Эмброузе беда. Граф… графа увезли.

– Увезли? – Невидимая рука сжала сердце Давины. Она встала, приготовившись выслушать страшную новость.

Джим стоял, опустив голову, и не переставая мял шапку. Его плечи сгорбились, словно он боялся, что Давина ударит его кнутом за то, что он сообщил ей плохую, новость.

– С тех пор как вы уехали, он был сам не свой, ваше сиятельство, – сказал он так тихо, что Давине пришлось напрячь слух, чтобы понять, что он говорит. – Он перестал разговаривать и вообще не выходил из своей комнаты. Джейкобс говорит, что он даже не моргает, а уставится в стену и молчит.

Давине показалось, что у нее остановилось сердце. От невыносимой боли в груди стало трудно дышать. А может быть, это печаль – неожиданная и мучительная – лишила ее дара речи?

– Джейкобс говорит, что иногда он ничего не ест по несколько дней, ваше сиятельство. Это все Китай.