Аэроторпеды возвращаются назад

Оглавление

Генерал посмотрел на часы: было уже без четверти четыре. Его карандаш еще быстрее забегал по бумаге.

«Да, времени у меня почти нет. Поэтому буду краток. Через час я начинаю великое дело уничтожения большевиков. Знаете, слыхали, наверное, как мещане победнее уничтожают клопов?.. Иногда кипятком, иногда просто свечкой, огнем. Так поступаю и я. Только мои кипяток и огонь — огромные. Через час вылетают мои самолеты — истребители и бомбовозы. И вместе с ними я выпускаю первую партию моих аэроторпед. Тех самых, о которых (помните?) я в свое время упорно не хотел вам рассказывать, по причине чего мы даже слегка поссорились. Итак, аэроторпеды вылетают в четыре часа утра. Вернее, когда вы получите это письмо, они не только вылетят, но и успеют сделать все, что им требовалось сделать. Что такое аэроторпеда?.. Представьте себе огромный снаряд с пропеллером, крыльями и мотором, которым можно управлять на расстоянии. Или же, наоборот, представьте себе самолет, управляемый издали, самолет без летчика, начиненный сильнейшими взрывчатыми веществами или термитной массой, которая сжигает все вокруг. Теперь представьте, что этот самолет–снаряд способен пролететь около тысячи километров и взорваться в определенную минуту — в зависимости от того, как будет заранее отрегулирован его часовой механизм. Это и есть моя аэроторпеда».

И снова Морис Ренуар посмотрел на часы: до четырех оставалось всего шесть минут.

«Первый отряд, первая батарея моих аэроторпед вылетает на большевиков через шесть минут. Управлять этим первым отрядом буду лично я, с воздуха, находясь в моем автожире. И надеюсь, что через два- три часа смогу отправить вам коротенькое сообщение о результатах первой операции аэроторпед. Результатом станет: “Москва разрушена!” Конечно, не вся, но значительная ее часть. Уже вижу ваше пораженное лицо, ваши честные простодушные глаза обиженного пацифиста: — “Как же так?.. Ведь война не объявлена?..” Да, война пока что не объявлена. Ее объявляю я, моими аэроторпедами. Вот и все. Прошу прощения, у меня больше нет ни секунды времени.

Искренне ваш Морис Ренуар».

Не перечитывая письмо, генерал Ренуар положил его в конверт, заклеил, запечатал своей печатью, надписал адрес и положил конверт в папку с надписью «Срочная почта». Через полминуты после этого генерал уже сидел в своем «Линкольне» и мчался к аэродрому.

Эскадрильи истребителей и бомбовозов выстроились на поле у ангара, готовые к вылету. Их гигантские очертания были угрожающими; первые лучи розового утреннего солнца играли на блестящих стволах пулеметов и пушек, не прикрытых более чехлами. Лучи матовыми бликами отражались от серебристых гофрированных крыльев великанов, готовых тотчас взмыть в небо. Команды самолетов также были готовы — по шесть человек на машину.

Генерал Ренуар быстро прошел мимо строя самолетов в ангар. В боковой стене, выходившей на юго–восток, были открыты все двадцать дверей. Бесшумные тракторы–тягачи на резиновых грубых шинах плавно тянули стальные канаты — и вместе с ними десятки уродливых самолетов- торпед. Вывод аэроторпед завершался: генерал Ренуар увидел, как медленно, но четко выползли на поле, на заранее установленные рельсы, последние двадцать торпед. Невольно генерал Ренуар подсчитал: торпеды стояли ровным четырехугольником, по десять с каждой стороны. Итого — сто.

К генералу подошел лейтенант Райвола:

— Разрешите, господин генерал. Истребители и бомбовозы готовы. Эскадрильей истребителей командует лейтенант Гагарин, эскадрильей бомбовозов — я. Жду разрешения стартовать: время пришло!

Морис Ренуар мановением руки подозвал к себе Гагарина и капитана Миети, управлявшего стартом и полетом аэроторпед:

— Желаю успеха, господа. В успехе я уверен. Говорить мне не о чем. Вы знаете меня, я знаю вас. Хочу только напомнить вам, что сегодня вы будете защищать многовековую культуру целого мира. До свидания, Райвола, до свидания, Гагарин. Миети, близится и ваша очередь.

Он крепко пожал всем руки. Командиры повернулись, Миети подошел к пульту управления, стоявшему здесь же, у ангара, Райвола и Гагарин торжественно поднесли к губам серебряные свистки — и в ту же минуту взорвались бешеным ревом моторы самолетов. Грохот моторов заполнил все поле; казалось, на аэродроме не осталось ни единого уголка, куда не проникал бы этот грохот.

Генерал Ренуар спокойно посматривал на часы: все шло, как на учебном параде. Самолеты стартовали с интервалами в двадцать секунд; срываясь с места, они мчались по полю — и отрывались от земли. Истребители, легкие и подвижные, сразу набирали высоту, как будто их кто–то подтягивал вверх; тяжелые бомбовозы медленно кружили в воздухе, все выше забирая в небо. Генерал повернул голову к пульту: Миети внимательно следил за стартом самолетов. До запуска торпед оставалось еще три минуты. И наконец — Миети посмотрел на генерала и, увидев, как Ренуар твердо кивнул, склонился над пультом.

Морис Ренуар, взглянув напоследок на металлические ряды аэроторпед, быстро пошел к автожиру. Лопасти огромного горизонтального воздушного винта медленно вращались: автожир был готов к старту. Генерал вошел в кабину; автоматическая дверца люка закрылась за ним с мягким лязгом. Гул моторов еле слышался — кабина автожира была изолирована от шумов. Навстречу генералу поднялся лейтенант Гринберг, командир автожира.

— Добрый день, лейтенант, — сказал ему генерал Ренуар. — Пойдемте наверх.

Он сел у небольшого столика с картами и приборами. Отсюда через широкие окна было видно все, что делалось вокруг; окнами были оснащены не только стены, но также днище и крыша автожира. Горизонтальный большой винт не мешал обзору, так как во время полета вращался чрезвычайно быстро. Автожир чуть вздрогнул — и сразу же оторвался от земли. Аэродром остался где–то позади, затерялся в глубине. Далеко внизу виднелись ряды торпед и последние самолеты, уменьшающийся на глазах аэродром теперь уже весь помещался в окне. Автожир генерала Ренуара не нуждался в разбеге, он уходил в воздух, в высоту прямо с места, почти вертикально.