Аэроторпеды возвращаются назад

Оглавление

Дик в растерянности смотрел на экраны: наступление прыгающих танков… против кого именно его проводить? Против чистого поля, против воздуха? Ведь противник исчез — исчез вместе со своими позициями и даже вместе с лесом… Исчез вместе с лесом?

И вдруг Гордон хрипло засмеялся. Все удивленно посмотрели на него: что такое?

— Так говорите — исчезли? — обратился он к капралу Гертеку, Джонни и дежурному, — исчезли? Хорошо. Я согласен. Полностью согласен. Но вчера, насколько мне помнится, вчера там, далеко за их позициями находился лес. Разве не так?

Поскольку все молчали, он продолжал:

— Где же он теперь, этот лес? Тоже исчез? Они, должно быть, взяли его с собой, в карман спрятали?.. А?

Джонни удивленно перевел взгляд на экран: да, леса не было… Что за непонятное явление?..

Дик Гордон снова рассмеялся;

— Чушь! Остроумная маскировка. Хорошо выполненный камуфляж. За работу!

Он подскочил к телефону, рванул трубку и крикнул:

— Алло, дайте командование батареи. Да. Слышите? Я

— лейтенант Гордон. Да. Четыре тяжелых снаряда в прямоугольник Ж-218. Да. Сейчас же. Жду.

Гордон положил трубку:

— Дежурный, направьте перископ на прямоугольник Ж-218. Да. А теперь смотри, Джон. И вы, капрал. Через пять минут мы должны начать наступление.

Три головы склонились над экраном. Чистое поле. Ничего не видно. Секунда, две, три… Тяжелые выстрелы прозвучали где–то высоко над наблюдательным пунктом, тяжелый залп целой батареи. Пушки выполняли приказ, снаряды летели во врага, которого никто не видел.

— Смотрите, смотрите! — закричал Гордон.

Снаряды взорвались. Чистое поле, видимое в перископ,

выбросило из себя высокие столбы черного дыма, медленно растекавшегося в воздухе. Считая секунды, наблюдатели ждали, пока дым не разойдется окончательно. Скорее, скорее!..

И — вот оно! Широко раскрытыми глазами смотрели Уолтерс и Гертек на экран. Чистое поле справа и слева. Как и раньше, там ничего не видно, ничего нет. Только облака тяжелого черного дыма медленно движутся на юг под дуновением свежего утреннего ветра. Зато там, куда ударили снаряды — словно в сказке, появились разрушенные траншеи, разорванные и искореженные проволочные заграждения… Еще дальше, за траншеями, невысокие кусты, и совсем далеко, как и вчера, — темная лента леса, видимая лишь на этом участке. Лес странным образом исчезал справа и слева от участка, куда упали снаряды…

— Видите? Маскировка! Камуфляж! — показывал рукой Гордон. — Капрал Гертек, отдайте приказ выступать, придерживаясь направления, указанного вчера штабом. Положение не изменилось ни на йоту. Немедленно — в наступление. Мы и так опоздали на четыре минуты.

Капрал вышел. Дик посмотрел на Джонни — и невольно улыбнулся: до того растерянное, удивленное лицо было у Уолтерса…

— Ты не понимаешь, Джонни? Но все это достаточно просто. На войне ни сказок, ни сказочных исчезновений не бывает. Правда, я и сам поначалу испугался, что сошел с ума, таким странным все это казалось. Но лес. В самом деле, не мог же он исчезнуть вместе с большевиками. Значит — маскировка.

— Но как?

— Этого я, конечно, сказать тебе не могу. Впрочем… вспомни, Джонни, исследования и проекты испанского инженера Куэрво, который предлагал использовать большие щиты из тончайшего полированного металла, устанавливая их перед окопами наподобие зеркал. Итак, вполне возможно, что большевики установили под определенным углом такие зеркала. Они спрятались за ними — и стали невидимы для нас. Ведь зеркала показывают нам местность, находящуюся между ними и нашими позициями. Вот и возникает впечатление чистого поля… Остроумная выдумка, но она не спасет их от атаки моих прыгающих танков… Кстати, именно сейчас должно начаться наступление всем фронтом, в том числе — и наше. Внимание, Джонни!

…Да, наступление начиналось и разворачивалось четко, как во время учебных маневров. Оглушительный грохот и рев артиллерии раздирали воздух. Свежий утренний ветерок превратился в дикую мешанину вихрей от безумных взрывов, которые, казалось, переворачивали вверх дном всю землю. Но кое–что отличало эту утреннюю операцию от предыдущего наступления генерала Древора. В тот раз артиллерия работала меньше и не встречала сопротивления советских войск. Теперь ураганный огонь, рождавшийся здесь, на батареях Первой армии, — точно порождал ответные залпы артиллерийского огня с советских позиций. И никто не сумел бы сказать, с какой стороны артиллерия вела огонь сильнее и энергичнее.

Старый генерал Древор, склоняясь в своем кабинете над поступавшими ежеминутно донесениями, мрачно бормотал:

— Какая глупость… считать, что большевики не успели подготовиться… они хорошо подготовились… совсем не уверен, в чью пользу закончится артиллерийская подготовка.

Возможно, события этого утра развернулись бы иначе, если бы не то моральное воздействие, что произвел отпор советских войск на старого генерала Древора. Он, старый и опытный командир, считал невозможным переходить в наступление, пока артиллерия не сделает своего, не выполнит своих задач, не деморализирует врага. Но — кто кого деморализировал?.. И не признаком ли такой деморализации были сомнения старого генерала Древора?..

Так или иначе, наступление задерживалось. Бешеная артиллерийская перестрелка затягивалась. И как раз тогда, когда генерал Древор собирался отдать приказ двинуть в бой механизированные отряды, выпустить в воздух эскадрильи тяжелых бомбовозов, которые должны были окончательно уничтожить вражеские окопы, — как раз в этот момент генералу доложили: