Цивилизаtion

Оглавление

С такими мыслями я подошел к стоянке дикарей.

Наше возвращение встретили бурно. Мужчины, оставшиеся в лагере, тут же принялись показывать вождю детей с красными ладонями, возбужденно тыча на остатки костра. Все понятно. Мерцающие угольки — отличная пища для детского любопытства. Я попытался взять ближайшего обожженного ребенка за запястье, но тот резко отшатнулся. Тыкто коротко прикрикнул, и пацан остался стоять на месте, хотя остальные отошли от меня на пару шагов.

Хорошо. Не хочешь меня касаться — не надо. Не дотрагиваясь до мальчика, я показал, что нужно идти к речке. Дойдя до ручья, я засунул свою руку в холодную воду, призывая к подражанию. Ребенок повторил. Убедившись, что парнишке это помогает, и он не пытается удрать, я достал свою руку из воды и отошел. Видя, что лицо ребенка приобрело довольное выражение, мужчины потащили остальных страдальцев к воде, и начали нехитрое лечение. «Еще одна монетка в копилку моей значимости», — подумал я.

На большом плоском камне, служившем, по-видимому, столом, лежал ужин. В центре красовались остатки какого-то животного, судя по копыту, косули. Похоже, именно ее мясо я и ел сегодня утром. Рядом расположился голубь, с десяток маленьких ящериц, полдюжины корешков вроде хрена и довольно внушительная кучка фисташек. Все стояли и смотрели на меня. Я остановился на голубе и взял горсть орехов. То, что здесь можно найти фисташки, и сейчас, по-видимому, сезон — это отлично. Будет хоть какая-то растительная пища. Корешки я пробовать пока не решался.

После того, как я выбрал пищу, к столу подошел вождь. Он разделил куски мяса между воинами и, сев на землю, позволил всем приняться за еду. После мужчин к каменной плите потянулись взрослые женщины и забрали корешки, ящериц и немного орехов, и отнесли их ближе к пещере. Женщины и дети ели там.

Пока проходила раздача снеди, я посчитал численность племени, которое четко делилось на мужскую и детско-женскую части. Мужиков было тридцать два человека: двенадцать крепких воинов, включая вождя, в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет. Еще из школы я помнил, что до сорока тогда мало кто доживал, и такой возраст считался старостью. Двое престарелых мужчин, один из которых сильно хромал. Десять человек молодежи, видимо, лет пятнадцати — двадцати — я так решил, оценив небольшое количество растительности на лице и теле. И восемь мальчиков-подростков лет до четырнадцати. Все они сидели около стола и ели те куски, которые им выдавал Тыкто.

Около пещеры находилось двадцать пять женщин. В дамской части племени тоже была своя иерархия. Сильная туземка, на вид около сорока лет, хотя, возможно, ей не было и тридцати, была кем-то вроде вождя. Она приносила Тыкто еду для меня утром, она же раздавала пайку сейчас. Женщины были грязные и несимпатичные. Скорее, это были изможденные трудом самки. С ними постоянно находилось около двадцати голых детей возраста от года до восьми. Таким образом, племя Тыкто состояло более чем из семидесяти человек.

Закончив подсчеты, я выкопал небольшое углубление в земле и снова разжег костер. Затем, не тратя время на ощипывание, просто опалил голубя и зажарил его на углях. Мяса было мало, но червячка заморил, плюс погрыз орешки на гарнир. После ужина я отломал немного веток и показал Тыкто, что мне требуется еще. Несколько мужчин тотчас принялись таскать мне палки самого разного размера, пока я не остановил их, удовлетворившись видом получившейся кучи. Сдвинув костер из выкопанного углубления в сторону, я положил в него бревно и поставил несколько толстых поленьев вокруг. В прогревшееся углубление я постелил шкуру, которую взял с молчаливого согласия присутствующих у входа в пещеру. Теплая земля грела снизу, костер — сбоку. Перспектива схватить воспаление легких в первую же ночь меня совсем не прельщала. Застегнув пуховик по шею, я лег на свое ложе. Рядом смиренно сел Тыкто.

Племя расположилось в пещере. В глубине лежали женщины с детьми, затем молодняк и воины, а с краю — двое престарелых. Тогда я еще не понимал истинного смысла такого расклада. Все спали кучей, накрывшись шкурами, и согревая друг друга. Я лежал отдельно с сидящим рядом персональным охранником. Любопытно, он и вторую ночь не будет спать?

Закрыв глаза, я моментально отрубился.

Утром я проснулся от холода. Тыкто, покрытый гусиной кожей, все так же сидел на прежнем месте. Бревно в костре еле тлело, дрова вокруг прогорели. Половина племени, очевидно, ушла на поиски еды. Остались только женщины с детьми и десяток воинов.

Я наломал мелких веточек и раздул костер. Надо научить их поддерживать огонь, подумал я. Часто использовать зажигалку — плохая идея. Затем я начал таскать средней величины камни и выложил их вокруг кострища. На втором камне, поняв, что я делаю, туземцы бросились мне помогать. Весьма похвальное обезьянничество. Закончив обрамление очага, я взял палку и демонстративно бросил ее в огонь. Взял вторую, показал ее Тыкто и сказал: «Палка». Для закрепления я показал на себя и произнес «Гном», затем ткнул в вождя со словом «Тыкто» и снова обозвал палку. После чего опять бросил ее в огонь. Третью палку я положил на землю, указав на нее вождю. Он взял ее и попробовал сказать «палка». В принципе, получилось что-то похожее. После этого он тоже метнул ветку в огонь. Видя мое одобрение, Тыкто схватил еще дрова и, называя каждую деревяшку «палка», стал швырять их в пламя. В какой-то момент я пресек его энтузиазм возгласом «эй-эй-эй». Такими темпами он бы спалил весь запас топлива за десять минут. Вождь нехотя остановился.