Слава, любовь и скандалы

Оглавление

106

В конце концов мальчик приглашал ту девочку, с которой он пришел на танцы, но с таким видом, словно его заставляли силой. Подходящим выражением лица считалось застывшее отчаяние. Даже речи не могло быть о том, чтобы переброситься парой слов с партнером или хотя бы улыбнуться ему. Как только музыка замолкала, танцующие бросались в разные стороны с такой скоростью, будто убегали от огня, и снова вставали в соответствующем углу, где они наконец могли поболтать с представителями собственного пола. И это называют танцами!

Фов улеглась на постель и задумалась. И кому нужны мальчики? Почему Софи и Луиза так беспокоятся из-за них? Обе ее подружки пустились в плавание по морю романтики, если судить по нежности, проснувшейся в хулиганке Софи, когда она заговорила о Реймоне Бинаре, молодом электрике из Апта. И куда только подевалась язвительная насмешливость колючей Луизы, когда она объявила, что ее друг Поль Алуэтт, приехавший на побывку, одолжил у отца новенький «Ситроен» ради такого случая? Тоже мне подвиг: взять машину у собственного папы.

Если бы время могло остановиться! Если бы ничего не менялось!

Удивленная собственными слезами, Фов глубоко вздохнула, не догадываясь, что это первый вздох ее взрослой жизни. Она осознала течение времени и поняла горечь и бесполезность этого знания, потому что ничего не поделаешь.

Постепенно Фов почувствовала, как умиротворяюще действует на нее комната. Уж она-то никогда не изменится, на это Фов могла рассчитывать. Спальня в башне каждое лето ждала ее возвращения, она жила собственной жизнью, принадлежавшей только Фов. Когда-то здесь была мельница, затем голубятня. Фов с легкостью представляла, как двигаются тяжелые каменные жернова и слышала шорох крыльев сотен поколений голубей, гнездившихся под этой крышей.

За те восемь лет, что Фов приезжала в Прованс, она превратила спальню в музей своего взросления. Поколения кукол сидели вдоль стен, фотографии Мистраля и Фов украшали стены рядом со старомодными открытками, которые она купила в лавочке, засушенные цветы под стеклом в рамках, афиши, объявляющие о деревенских праздниках и других событиях, дорогих ее сердцу. Она никогда ничего не выбрасывала, ничего не брала с собой в Нью-Йорк. Инстинктивно Фов не смешивала два мира, как они не пересекались в действительности.

В полудреме она услышала голос Кейт во дворе. Как он похож на голос Надин, которая, по счастью, появлялась не чаще двух раз за все лето. Она вышла замуж за Филиппа Дальма и теперь жила в Париже.

При мысли о сводной сестре Фов сжала кулаки, вскочила с постели, и вся ее тоска исчезла, уступив место нетерпению, вылившемуся в вечный вопрос, заставивший бы любую женщину забыть и о скоротечности юности, и о быстро убегающем времени: что ей надеть?

Пять дней спустя Фов стояла в «девичьем» углу в танцевальном зале в Юзесе. Фов всю неделю перед танцами провела перед зеркалом, примеряя один наряд за другим. К немалому ее удивлению, они оказались либо чересчур вычурными и предназначенными отнюдь не для деревенских танцев, либо слишком повседневными. А это уж совсем никуда не годилось. Все решили бы, что она и не подумала принарядиться ради такого случая. Она так и стояла перед зеркалом в оранжевых колготках, когда Марта Полиссон постучала в дверь и сообщила, что подруги уже ждут ее.

Фов решительно облачилась в вызывающе короткое ярко-розовое платье, отделанное по подолу геометрическим рисунком из красной ленты, расчесала еще раз свои рыжие кудри, сунула ноги в зеленые туфельки без каблуков и сбежала вниз по лестнице своей персональной башни. Она даже не подумала заглянуть в гостиную и попрощаться. Если Кейт и не одобрит выбранную ею цветовую гамму, то она не желает ничего об этом знать. Особенно сегодня.

Девушки негромко болтали между собой, но Фов не прислушивалась к их разговорам. Она видела, как два молодых человека приближаются к ней из противоположного угла зала. Оба определенно намеревались пригласить ее потанцевать. Одним из них был Люсьен Громе, чей дурной запах изо рта она помнила с прошлого лета. А вторым оказался Анри Савати, который не умел танцевать и вечно сбивался с такта. Фов задавала себе вопрос, не пригласить ли ей какую-нибудь девушку, чтобы избежать участи танцевать с любым из этих двоих.

Юноши шли медленно, не обгоняя друг друга, явно не желая соревноваться с соперником. Они были уже в нескольких шагах от Фов, когда третий «кавалер» без церемоний отпихнул их в сторону, обернулся и витиевато извинился:

— Прошу прощения, мои дорогие друзья, но мадемуазель уже обещала танцевать сегодня только со мной.

У Люсьена и Анри при этих словах открылись рты. Здесь было принято приглашать девушку на танец раз и навсегда установленным образом. Следовало промямлить приглашение еле слышно, ткнуть большим пальцем в сторону площадки, развернуться и идти туда, не оглядываясь и не проверяя, пошла ли девушка следом.

Фов не растерялась.

— Ролан, я уже начала беспокоиться, не остановился ли ты по дороге покормить соловьев, — сказала она и просунула руку ему под локоть.

— Нет, сегодня я укрощал индюков. Они устроили такую возню из-за индюшки. Как насчет тура вальса?

— Я бы с радостью, только оркестр со мной не согласен.

— Тогда, может быть, нам немного посидеть?

— Это было бы вполне разумно, Ролан.

— На самом деле меня зовут Эрик, — поправил ее молодой человек, — но ты можешь называть меня Роланом, если тебе так больше нравится.

— А мое имя Фов.

Обычно местные молодые люди, услышав такое, отпускали глупые замечания, но Эрик промолчал, с явным восхищением рассматривая ее. Фов не могла его припомнить, похоже, что она никогда не видела этого мужчину. Потому что это был именно мужчина, а не мальчик. Эрик был очень высокого роста, значительно выше шести футов, сильные, четкие черты лица, темный загар, густые каштановые волосы, пухлая нижняя губа, привлекающая внимание, ямочка на подбородке, готовность рассмеяться в любую минуту. Но что же так поразило ее в этом незнакомце?