XXI век не той эры (СИ)

Оглавление

Поэтому, махнув рукой на переживания, я поудобнее устроилась на корточках и принялась для начала умываться. В воду заходить не рискнула. Во-первых, бинты от воды не разложатся, а вот хорошо ли будет коже под ними, большой вопрос. К тому же, надевать скафандр мне ужасно не хотелось, а мочить свою единственную одежду — тем более. Вариант «раздеться» я не рассматривала принципиально. Я лучше буду плохо пахнуть, чем рискну, во-первых, опять показаться неглиже чёрному трибуну, а, во-вторых, с голой попой встретиться с каким-нибудь вылезшим из воды или леса зверем.

Поэтому кое-как умыв лицо (кажется, раздражения эта засохшая грязь не вызывала, так что, наверное, и правда не была ядовитой) и немного полив себе чистой водой на голову, чтобы вымыть оттуда хотя бы самые крупные куски грязи и немного освежиться, я отползла немного в сторону от взбаламученного участка и вдосталь напилась прохладной воды с необычным приятным сладковатым привкусом. После чего, отфыркиваясь как кошка и отряхивая мокрые руки, побрела организовывать себе рабочее место.

Первым делом, вооружившись ножом, подкралась к зарослям и вырубила себе несколько длинных тонких глянцевых листьев, похожих на банановые и на вид вполне безобидных. И, перебравшись поближе к воде, пристроилась на самом краю пляжика.

По-хорошему, тушку надо было подвесить. Но в лес ради такого идти было боязно, да и верёвки у меня не было. Предоставленный нож совершенно не подходил для свежевания — слишком широкий и толстый, но хотя бы острый. Да и занималась я последний раз подобным лет в пятнадцать, и непонятная инопланетная тварюшка — не знакомый кролик, но худо-бедно с процессом я справилась.

Хотя с первым пришлось здорово повозиться, потому что надо было сначала разобраться в количестве конечностей, потом понять, с какой стороны эту шкуру вообще спускать, и, наконец, разобраться со внутренностями. Странности начались сразу: у жертвы не было головы и глаз. Совсем. Не то что их оторвал зверюга-охотник, а вообще не было, не предусматривались изначальной конструкцией. Этакий меховой шарик на двух прыгательных лапках без глаз, ушей или иных привычных органов восприятия. Только пасть была: маленькая, почему-то круглая, с острыми зубками-иголочками.

Зато шкурка слезла легко, оставшись в моих руках эдаким меховым мешочком с дырочкой. И кровь у существа была привычного красного цвета, что вселяло определённую веру в съедобность этих созданий.

Дальнейший процесс тоже принёс массу сюрпризов. Во-первых, скелет представлял подобие шарика с ротовой дыркой и двумя ногами, и внутри этого шарика располагались все внутренности. Которые я из первого вытащила исключительно из любопытства; но всё, что сумела опознать, это было сердце, которых оказалось целых два. Удовлетворив своё любопытство, я напластала мясо аккуратными кусочками и принялась за следующего, пожалуй, впервые в этом времени чувствуя себя спокойно и уверенно.

Наверное, теперь уже Ульвару стоило начинать меня бояться. Да, со стороны я действительно выглядела подозрительно: только что от каждого куста шарахалась, всего боялась, а теперь, мурлыча под нос какую-то жизнерадостную мелодию, с закатанными рукавами и по локоть в крови с интересом копалась во внутренностях безвинно убиенного зверька. Волей-неволей подумаешь, что у девицы крыша поехала.

А между тем всё действительно обстояло именно так, как я мямлила мужчине. Когда я была маленькая, у нас с мамой был ещё и дедушка. Бабушка умерла ещё до моего рождения, и даже до смерти отца, так что я её не знала. Так вот, дедушка Валя жил в старом добротном доме в пригороде и разводил кроликов. Именно он приучил меня спокойно относиться к смерти тех животных, которые для этого выращены людьми. И «миленькие пушистенькие ушастики» особой трогательной симпатии у меня не вызывали. На мой взгляд, это были глупые и порой довольно агрессивные зверьки, только на мясо и годившиеся.

Ох, помню, как меня поливала грязью и оскорблениями одна ярая «зелёная вегетарианка», узнав, что я вполне способна не дрогнувшей рукой «оборвать жизнь невинного маленького зверька», и не вижу в этом ничего чудовищного! Видела бы она, как эти «невинные зверьки» друг другу шкуру рвут, если по недосмотру окажутся в одной клетке; я лет в пять попыталась двух девочек «подружить, а то им скучно», так они деду все руки подрали, пока он их растаскивал. Демонстрация получилась наглядная, и больше я не пыталась «нести свет социализма и дружбы в кроличьи массы», как потом долго насмешничал дед.

Одна институтская подружка, помнится, всё удивлялась, как такой хладнокровный цинизм в отношении продуктов питания сочетался во мне с искренним сочувствием, добротой и сопереживанием ближнему. А я просто любила готовить и есть свежее мясо. Особенно всё ту же крольчатину и баранину. Говорят, приготовление мяса — чисто мужское занятие; так что почти все мужчины, пробовавшие шашлыки в моём исполнении, со смехом заявляли: «Ты, Олька, настоящий мужик!»

Под мысли о том, как я буду жарить на костре свежие кусочки, какая вкуснота получится в итоге (жалко, что без соли, но переживём как-нибудь, много соли вредно), и под попурри из любимых песен (я довольно немного песен знала от начала до конца) я закончила свой труд и аккуратно всё собрала. Отходы — в два отдельных лопуха, готовое к приготовлению мясо — в ещё два. Заозиралась, раздумывая, куда бы припрятать мусор, чтобы не привлекать падальщиков, но положение спас подошедший Ульвар.

Судя по всему, он наблюдал за мной давно, потому что безошибочно выбрал в красно-зелёной кучке у моих ног два мусорных «пакета». Я, робко улыбнувшись, протянула ему рукоятью вперёд тщательно отмытый и вытертый тем же лопухом нож. «Двустворчатый с антресолями» в ответ одарил меня ещё одним взглядом сквозь лёгкий прищур, но не леденяще-жутким, а каким-то насмешливо-задумчивым, и кивнул в сторону, поднимаясь на ноги.