Убить отступника

Оглавление

Бенкендорф нахмурился. Он выглядел явно озабоченным.

– Жаль, что не назвал. Да-с, худо в карты играть, коль козырей не знать. А насчет генерала позвольте с вами не согласиться, Александр Дмитриевич. Генерал был превосходным полководцем, преданным нашему отечеству и нашему государю, и я свято верю в его невиновность. Он и погиб за нашего императора…

Голевский учтиво кивнул.

– …Вряд ли он принадлежал к этим бунтовщикам. То, что его доверием пользовались враги государства Якубович и Глинка, это бесспорно. Но я далек от мысли, что он знался с бунтовщиками. Да, я полагаю, что, возможно, существует эта таинственная организация. И меня очень интересует вопрос, кто они? Не замышляют ли они новый переворот? Его величество не хотел глубоко копать тогда, но теперь видно, что корень зла не удалось вырвать, он вновь дал ростки крамолы и бунтовского духа. Поэтому необходимо как можно скорее найти этих таинственных революционеров, пока снова не пролилась кровь.

– Ваше превосходительство, может быть, это обыкновенное ограбление? Вероятно, в столе лежали деньги, драгоценности и их просто-напросто похитили. Допросите прислугу, вдруг кто-то из них дерзнул осуществить это злодеяние? Вполне это могла сделать и исчезнувшая горничная. Она наверняка действовала не одна, а с какими-то сообщниками. А те, вероятно, и убили генерала и завладели добычей.

– Возможно, возможно, но… а вдруг, предположим, Боташев-старший до сей поры оставался членом той самой тайной организации, о которой вы говорили. Смею предположить, что Боташев желал самым решительным образом покинуть это общество и за это был приговорен к смерти. Как отступник, как предатель, как ренегат. Здесь есть какая-то логика, но вот не пойму одно. За что убили младшего Боташева?

– Если принять во внимание вашу версию, граф, то вероятно за… за… мемуары, я так полагаю.

– ?..

– Я переписывался с Боташевым-младшим, и в последнем письме он сообщил, что приступил к созданию книги воспоминаний, которая поможет России освободиться от будущей кровавой революции. Я тогда не придал значения этому письму, думал, это бравада, но теперь я понимаю, что зря не обратил внимание на слова моего друга.

Бенкендорф взволнованно заходил по комнате.

– Боже правый, милостивый государь, как не придать значения такому известию. Это весьма, весьма важно… А где письмо? У вас?..

– Да-с, так точно-с, дома. Я могу съездить за ним, если вы изволите.

– Сделайте милость, любезный Александр Дмитриевич, съездите за ним. Причем не медля ни минуты. Я дам вам в сопровождение парочку унтер-офицеров. Для сохранности письма.

– Благодарю… Я скоро буду.

…Через час капитан привез письмо и передал генералу. Шеф жандармов с трепетом взял его в руки, будто это был старинный манускрипт. Казалось, одно неосторожное движение – и ценный листочек рассыплется в прах!

– Любопытно, любопытно, – сказал Бенкендорф, бережно разворачивая письмо. – С вашего разрешения, любезный Александр Дмитриевич?

– Конечно, конечно, ваше превосходительство.

– Так-с… «Любезный друг, Александр…»

– Нет, вот здесь, ниже.

– Ага, вот… «В глухой сибирской тиши, когда время растянуто до бесконечности, я много размышлял над тем, что же произошло с нами тогда в 25-м. И вот что я понял, мой друг. Я совершил роковую ошибку…» Так-с, далее. «Ныне я увлекся сочинительством – пишу мемуары и хочу обнародовать некую тайну. Пусть она заденет высокопоставленных людей, но только так можно спасти Россию от новой кровавой революции. Мой братец, кажется, тоже прозревает…» Так, так. Все ясно.

– Александр Христофорович, позвольте мне туда поехать и на месте разобраться во всем. Все-таки Боташевы были моими друзьями. Может быть, я ухвачусь за ниточку, которая приведет к разгадке их гибели. Попробую найти мемуары Михаила, а может, и его письма, что прольют свет на истинную причину его смерти. А если повезет, то выйду и на след таинственной организации.

Генерал явно оживился, снова зашагал по кабинету.

– Превосходная идея, милостивый государь! Поезжайте непременно туда и разберитесь. А я вам обещаю содействие везде, где вы будете. Я выделю деньги вам на дорогу. И похлопочу о вашем отпуске – примерно на два месяца – ведь дело государственной важности. А чтобы завуалировать сию секретную миссию, вы, любезный Александр Дмитриевич, должны говорить всем вашим знакомым и сослуживцам, что якобы едете в Сибирь…

– Чтобы посетить могилу Боташева, своего друга…

– Да, и еще…

– Исследовать природу Урала и Сибири для написания статей в известные отечественные издания. Ведь я еще и журналист. Скажу, что хочу заняться после отставки писательским трудом.

– Отлично, отлично. Превосходно придумано, капитан. Вот это и будет вашей легендой. Узнайте все и постарайтесь найти эти мемуары, Александр Дмитриевич. Хорошо?..

– Непременно, ваше превосходительство.

– Да благословит вас Бог!

После аудиенции взволнованный Голевский сразу же поспешил домой. По приезде в особняк он первым делом распорядился подать кофе, прошел в свой кабинет, уселся за стол, схватил тетрадку, перо… Обмакнул перо в чернильницу. Раскрыл тетрадь и на минуту задумался…

«О, сколько же этих тайных обществ существовала тогда. Дюжина, две дюжины, три! А может статься и сотни! «Орден Русских рыцарей», «Общество соединенных славян», «Тайное Оренбургское общество», «Согласные братья», «Южный союз», «Северный Союз», «Свободные садовники», «Зеленая лампа» и прочее. Все в двадцать пятом разгромили. Но все ли? Вот в чем вопрос! Возможно, какой-то союз уцелел и, по всей видимости, тайно действует. Причем весьма дерзко и опасно. И так вероятно они будут действовать впредь. Так что это за организация? А вдруг это тени за спиной покойного Милорадовича? Его единомышленники, друзья, товарищи?»