Убить отступника

Оглавление

Диктатор допил ром и нажал под столом рычажок – секретный механизм пришел в движение. Шкаф с книгами отъехал и встал перпендикулярно к стене.

За шкафом имелись секретная карта, зашторенная двумя пурпурными занавесками. Диктатор отдернул их – и взору его предстал большущий лист с изображением Европы, России, Сибири, Азии, Аляски и Калифорнии. На карте было воткнуто множество бумажных флажков алого цвета.

Диктатор гордо и победоносно посмотрел на карту.

Крепнет, расширяется его организация. И это замечательно! Скоро, уже совсем скоро наступит время решающих сражений и великих испытаний. Не за горами судьбоносный день в российской истории. Скоро, очень скоро его имя прогремит на всю Европу. Нет, на весь мир! Не больше и не меньше. «Смерть императору! Смерть узурпатору! Россия, я тебя освобожу! Непременно!..»

Виват, Россия!

* * *

Многие петербуржцы знали это строение. Четырехэтажное бледно-желтое здание с коричневой крышей – так называемый дом Котомина. Оно находилось на стыке Полицейского моста, Невского проспекта и набережной Мойки. На этом здании чуть выше уровня второго этажа прикреплена большая и длинная вывеска. На ней крупными буквами выведено: «С. ВОЛФЪ и Т. БЕРАНЖЕ». А сбоку – еще одна вывеска, но только поменьше. Она гласит: «Cafe Chinois» (Китайская кофейня). Это знаменитый на всю столицу кофейный дом Вольфа – пристанище любителей газетного и журнального чтения, дорогих сигар и крепкого ароматного кофе. Вход в заведение украшают четыре колонны. Внутри – четыре больших комнаты. Одна – для курильщиков, другая – для самого хозяина, где он принимает самых важных клиентов. Остальные две – для прочих посетителей. Здесь богатые канапе, обитые бархатом, огромные зеркала, на стенах красивые обои, на потолке – великолепная живопись, на дверях – бронза и позолота.

Сегодня в этом заведении должны были встретиться два графа, два закадычных друга, Переверзев и Дубов.

Министр пришел в кофейню раньше сенатора и предпочел комнату для некурящих. Знал, Переверзев не привержен этой пагубной привычке и не переносит табачный дым. Петр Каземирович заказал кофе со сливками, бисквит, попросил «Северную пчелу» и отослал адъютанта Макарова по одному поручению.

Наконец прибыл граф Переверзев.

Дубов отложил журнал, отставил чашечку кофе. Приятели сердечно обнялись и расцеловались.

– Пожалуй, здесь недурственно, но я все же предпочитаю кондитерскую Малинари, – сказал Андрей Платонович.

– Чем же детище Малинари лучше детища Вольфа и Беранже?

– Чем?.. Там тебя встречает смазливая итальянка с большим декольте, улыбается, хлопочет вокруг тебя. А в сие декольте так и подмывает залезть шаловливыми пальчиками. Перси южанок просто притягательны своими размерами и видом. Эх, да-а!.. Так вот сия прелестница приносит марципаны, баварауз с сиропом, щербет шоколадный и, естественно, отличное ирландское кофе. Ущипнешь ее – а она только смеется. А у тебя настроение сразу поднимается. Желаешь отобедать – милости просим, а желаешь себя дорогого потешить – пожалуйста, садись за фортепьяно и музицируй, сколько твоей душе угодно. Шахматы, шашки, домино, карты – только играй! Все для дорогого гостя! Даже камины с пылающими углями. И самое главное, что привлекает меня в оной ресторации, – там не продают, пардон, эти вонючие цигарки, пахитоски, сигареты, табак. Не выношу курильщиков.

– Весьма заманчивое описание кофейни, Андрей Платонович. Но как бы вы ее ни расхваливали, я не променяю лавку Вольфа на итальянскую. Немецко-французское творение мне больше по душе. Смотри, каков он молодец, этот Вольф, все здесь переделал. Роскошно, просторно, свежо, высоко. Однако вы хотели мне рассказать новости…

Переверзев состроил серьезную мину и обратился к министру.

– Сия весть, я полагаю, расстроит вас, милый граф.

– Что случилось, мой благородный друг?

– Ваш предмет обожания, моя родственница Дарья Николаевна тайно покинула отчий дом и удалилась в неизвестном направлении. В общем, сбежала, одним словом.

– Как это?! Отчего?! Куда?! – Дубов даже чуть привстал из-за стола: так его удивило известие о побеге княжны.

– На поиски своего возлюбленного Голевского, этого гвардейского хлыща, – охотно пояснил Переверзев.

– Вот так известие! Стало быть, она на пути к Сибирскому тракту? В таком случае у нее есть только два пути в Сибирь: либо через Ярославль, либо через Владимир.

– Совершенно верно, Петр Каземирович.

– Я отправлю своих людей на поиски Дарьи Николаевны, дабы они отыскали беглянку и вернули князю. Да, бедный старик. Сколько он пережил. Утрата двух сыновей, тяжелая болезнь княгини и исчезновение младшей дочери. Дарья Николаевна – не подарок. Но тем интереснее завоевать ее сердце. Я не отступлюсь от нее. Но для начала нам надобно ее отыскать. И тем самым я завоюю расположение старого князя. Ведь он – мой будущий родственник. Вы, граф, отозвались о Голевском весьма уничижительно. Что за перемена? Он вам уступил такую красивую невесту – Верочку, за это его надо благодарить, а вы чем-то обижены на него.

– Обижен – не то слово! Ненавижу всей душой. Вы не поверите, Петр Каземирович, но моя благоверная до сих пор любит его. Каково?!

– Любит? Вот конфуз!

– Вот так. Я застал ее с портретом этого капитанишки в руках. Она молилась на него, словно на икону. Естественно, я был вне себя от злости. Вера под моим страшным давлением призналась, что до сих пор без ума от Голевского. Какое предательство, какое коварство! И что меня окончательно добило, сударь, так это ее слова о том, что… она меня вовсе не любит. Я был потрясен.