Больше чем смерть: Сад времени. Неадертальская пла

Оглавление

116

— Вылет через шесть часов, мистер Эйнсон. Что это время будете делать вы и ваш подчиненный, меня не интересует.

— Спасибо, сэр, ответил Эйнсон, вложив в свой голос столько иронии, сколько посмел.

Эйнсон и Фиппс быстро вышли из кабинета капитана спустились вниз на лифте и вышли на поверхность планеты под временным названием 12В.

Столовая все еще работала. Повинуясь шестому чувству, двое исследователей, не колеблясь, вошли внутрь, чтобы отыскать там членов исследовательского корпуса, которые принимали участие во вчерашнем происшествии.

В столовой подавали популярные на Земле синтетические блюда. За одним столом сидел молодой крепкий американец, с загорелым свежим лицом, красной шеей и стандартной стрижкой «под бритву». Его звали Хэнк Квилтер. Наиболее наблюдательные друзья говорили, что он далеко пойдет. Он сидел над стаканом синтетического вина (не имеющего ничего общего с обычным виноградным, выращенным на твердой почве и созревшим под воздействием невозобновляемых элементов) и спорил. Его не скрывающее эмоций лицо отчетливо выражало презрение к точке зрения Джингера Дуффилда, тщедушного выскочки.

Эйнсон без церемоний прервал разговор. Осушив свой стакан, Квилтер покорно последовал за ним и Фиппсом, прихватив тощего парня Уолсамстоуна, который тоже был вчера в патруле. Все четверо отправились в автопарк выбирать вездеход. Эйнсон указал на одну машину, и они выехали. Уолсамстоун сидел за рулем, а Фиппс, раздавая оружие, говорил со старшим исследователем.

— Брюс, у нас так мало времени. Что ты надеешься найти?

— Я хочу осмотреть место, где они подобрали этих существ. И, конечно, не прочь найти что-нибудь такое, что могло бы утереть этому Баргероуну нос.

Тут Эйнсон перехватил встревоженный взгляд Фиппса, смотревшего на парней, и резко сказал:

— Квилтер, ты был на дежурстве прошлой ночью. У тебя что, чесотка засела в палец, когда ты держал его на курке? Или ты решил, что прогуливаешься по степям Дикого Запада?

Квилтер оглянулся на начальника.

— Как раз за это сегодня утром меня хвалил капитан, — сказал он и умолк.

Не придавая значения этому своего рода упреку, Эйнсон продолжил речь:

— Возможно, эти животные не производят впечатления разумных, но если вы вообще способны на сочувствие, то их вид был должен подействовать на вас. Они не паниковали и ничего не боялись.

— Что может служить в равной мере доказательством как примитивности, так и разума, — заметил Фиппс.

— М-м… ну да, конечно, я думаю. Все равно… Мне кажется, есть еще один момент, заслуживающий внимания. Каково бы ни было положение этих созданий, оно не похоже на положение других, уже найденных нами, причем более крупных по размерам. Да, я знаю, что мы обнаружили вообще какую-нибудь жизнь всего на паре планет, но — проклятие! — межзвездным полетам нет еще и тридцати лет. Но уже очевидно, что на планете с легкой гравитацией обитают легкие и вытянутые существа, а там, где гравитация тяжелая, — громоздкие и плотные. А эти, похоже, — исключение.

— А, я понял, о чем ты. Эта планета имеет массу не больше Марса, а наша добыча скорее похожа на носорогов.

— Вдобавок, когда мы их нашли, они все валялись в грязи — какой же тут разум!

— Так или иначе, вам не следовало убивать их вот так, сразу. Должно быть, они очень редкие, в противном случае мы бы давно их уже обнаружили на 12В.

— Когда имеешь дело с носорогами, почему-то редко останавливаешься, чтобы подумать, — обиженным голосом пробормотал Квилтер.

— Ну-ну.

Они прогрохотали над неопрятной долиной в полном молчании. Эйнсон попытался восстановить то приподнятое настроение, которое он испытывал, впервые прогуливаясь По этой неисхоженной планете. Созерцание новых миров неизменно доставляло ему несказанное удовольствие. Но на сей раз оно было непоправимо испорчено — и испорчено, как всегда, другими людьми. Как он ошибся насчет корабля частной компании! На космических корпусных судах жизнь была простая и упорядоченная. Но, к сожалению, все корпусные суда сейчас заняты в маневрах, проводимых в Солнечной системе из-за Англо-Бразильской войны. И им хватает дел без таких мирных забав, как исследование космоса. Но тем не менее такого капитана, как Эдгар Баргероун, он не заслужил. Бедняга Баргероун, он не решился улететь и оставить его, Эйнсона, здесь одного. Вдали от людей, общаясь, — он вспомнил фразу, часто повторяемую отцом, — общаясь наедине с природой!

Люди придут и на 12В. И скоро здесь возникнет, как и на Земле, проблема перенаселения. Поэтому-то она и исследовалась — с точки зрения дальнейшей колонизации. Наметили места первых поселений… Через пару лет бедолаги, вынужденные по экономическим причинам покинуть все привычное и родное, будут переведены на 12В (к тому времени планета заимеет приличное колониальное название — Клементина, например, — или какое-нибудь еще столь же дурацки-безобидное.

Да, люди возьмутся за эту нетронутую равнину со всей стойкостью, им присущей, превращая ее в типичный земной ландшафт. Плодовитость — вот проклятие всего человечества, думал Эйнсон. Томящиеся чресла Земли должны в очередной раз извергнуть нежелательных отпрысков на девственные планеты, ожидающие своей участи — впрочем, чего еще им остается ждать?

Течение мыслей Эйнсона было прервано Уолсамстоуном:

— Вот там — неподалеку — река. Мы уже почти на месте.

Они обогнули насыпи гравия, из которых торчали кусты терновника. Над головами сквозь туман светило то самое розовато-лиловое солнце, вызывая слабое свечение у чертополоха, в огромных количествах росшего вдоль всего спуска к реке, а также на другом берегу, насколько хватало глаз, и только одна зацепка — какой-то большой, странный, тупой формы предмет, маячивший прямо перед исследователями.