Больше чем смерть: Сад времени. Неадертальская пла

Оглавление

— Да, их нужно учить, и кто-то должен их охранять, но это поручается только тем, кому мы доверяем… Есть работы и погрязней — чистить отхожие места и подметать бараки… проще научить обезьян воевать, чем привить им любовь к чистоте…

Он с трудом шевелил разбитыми губами.

— Что ты собираешься делать с ним, Шерри? — спросила Кандида, глядя на него с отвращением, как будто это была раздавленная змея.

— Мы ведь не можем оставить его в живых?

— Нет, — твердо сказала она. — Он должен умереть.

Но что-то мешало мне нажать на курок. Жалость?

Нет. Не только. Я не мог судить его по законам своего мира. Его сделало таким общественное устройство, при котором свобода и человеческая жизнь не являются высшими ценностями. И он тоже был жертвой, как и те несчастные рабы, которых он считал людьми низшего сорта.

Пошел дождь. Косые струи смыли кровь с его губ и подбородка и перекрасили белый воротник его сутаны в розовый цвет.

Я отдал пистолет Кандиде, а сам прошелся по берегу, разглядывая забор из колючей проволоки на той стороне. Там не было никаких вышек и часовых, но в одном месте я увидел ворота, на которых висело что-то массивное, вероятно большой замок.

Я вернулся к Растелу и Кандиде, не спускавшей с него глаз.

— У вас должен быть ключ, Растел, — сказал я, склонившись над ним.

Он не шевельнулся.

— Хотите, чтобы я вас обыскал? Ну, я жду.

Он вынул ключ из-под полы и кинул мне.

— Возвращайтесь в деревню. Поживете с обезьянами. Я думаю, что за вами пришлют кого-нибудь с вашей планеты.

Растел поднялся с земли, сложил вместе три пальца правой руки и осенил себя крестом. Я не знал, как оценить его жест… Потом он повернулся к нам спиной и медленно поплелся по тропинке, которая привела нас к переправе. Дождь полил еще сильней.

Мы с Кандидой сели в лодку, переправились на другой берег, вскарабкались по скользкому склону и, открыв амбарный замок и распахнув ворота, оказались на территории зоны.

Мы пересекли широкое поле и, обходя пригорок, заросший мелким кустарником, услышали топот сотен ног, а потом и увидели обезьян, марширующих, несмотря на дождь. За ними присматривали охранники, доставленные сюда из разных мест Растелом. Я почему-то был уверен, что они без энтузиазма выполняют порученную им работу. И они наверняка помогут нам — предоставят кров и хлеб.

Но за пеленой дождя мы увидели не только скрюченные фигурки человекообразных обезьян и сторожей, выполняющих бесчеловечную работу…

В том странном месте, в котором мы очутились, все перемешалось — человеческое и животное, высокое и низкое… И нам стало гораздо теплей, когда в просветах между стволами сосен, рядом с уродливыми серыми бараками, возвышаясь надо всем, возник символ веры.

Гигантский железобетонный крест.

Над ним небо.

Крепкий столб и перекладину омывают чистые струи дождя.

Он поставлен здесь на века.

Сразу же после убийства

Ощущения падения не было.

Она скользила вниз в прохладных воздушных струях, быстро приближаясь к сине-зеленой американской земле, меняя скорость падения легкими движениями рук, ног, головы. Внутри у нее все ликовало.

В эти мгновения исчезало все — ее тело, мысли и чувства, она вся, без остатка, растворялась в атмосфере, — лучше этих мгновений не было. Даже ее эгоизм, причинявший столько неудобств ей самой и окружающим, куда-то улетучивался.

Ей самой ее переменчивый характер, пожалуй, даже нравился. Конечно, он был непредсказуем, что создавало большие сложности. Она и к себе-то боялась приблизиться, а от мужа тем более держалась на почтительном расстоянии, которое все увеличивалось по мере того, как он продвигался по служебной лестнице. Сейчас ее муж, Рассел Кромптон, занимал пост Государственного Секретаря. После того как месяц назад был убит Президент, на мужа свалилось почти непосильное бремя государственных забот и на личные отношения у него просто не оставалось времени.

Она отодвинулась от него еще дальше и находилась вне поля его зрения, где-то далеко за горизонтом.

Каждое утро она садилась в его личный самолет, взмывала выше облаков… Начиналось падение — мгновения счастья, несравнимые ни с чем, пережитым на земле.

И вот уже земля совсем близко. Ее мысли снова вернулись на привычный круг, очерченный ее положением. В него входили личные переживания и, хочешь не хочешь, дела мужа. От обязанностей супруги Государственного Секретаря ее никто не освобождал.

Маленький аэродром находился за городом. Скоро взлетную полосу со всех сторон окружат корпуса современных зданий. Это район новостроек. С высоты легче было оценить всю грандиозность проекта, толчок которому дал еще Президент. И он много отдавал сил стройке века. Теперь кто-то другой должен подхватить эстафету и вложить столько энергии, сколько никогда не будет у человека заурядного. Ее муж считал, что он подходит для этой роли. И еще одну непростую задачу он должен был решить — и сделать это нужно было как можно скорей — поймать убийцу Президента. Почему-то все надежды возлагались на него.

Ей казалось всегда, что есть только одна незаурядная личность. Нет, не муж. У того человека был проницательный ум, а энергии, заключенной в его стареющем теле, могло бы с избытком хватить на десять молодых политиков. Провидец и шарлатан, супермен и герой комиксов, человек-ракета, быстро взлетевший наверх и так же быстро сгоревший… Его звали Джекоб Бернз.

Все… Пора дергать за кольцо — иначе парашют просто не успеет раскрыться, и этот прыжок станет последним. А ей хотелось бы еще попрыгать. Хлопок над головой — и она повисла на стропах под ярким, как тропический цветок, куполом. Она никогда не пользовалась спортивными парашютами, а только самыми обычными армейскими, и никому не давала уговорить себя воспользоваться более безопасным снаряжением — это был один из ее пунктиков. Она могла гордиться собой — еще один высотный затяжной прыжок в ее активе.