ПЛЕНЕННАЯ ДУША

Оглавление

Упоминание о молодом командире Риэ очень не понравилось. Кажется, он вообще впервые чем-то подобным озаботился — но принял все серьезней некуда, тут же в сомнении уставился на входную дверь, борясь с желанием немедленно ринуться домой, к своей легкомысленной леди. Даже таинственная Слава, похоже, была напрочь забыта, чем Огнезор остался очень доволен.

— Полторы недели, Риэ, — утешающе произнес он. — Выберешь себе парочку самых интересных талмудов, да увезешь в имение для работы.

Искушение было слишком велико — и студиозус, конечно, сдался.

— Так что ты обсудить хотел? — буркнул он, неспешно топая вдоль книжных полок, от которых не отводил больше жадного взгляда.

— Как успехи с переводом тех пластин, что я оставил тебе?

Лицо Риэ мгновенно загорелось.

— О, как я сразу не вспомнил! — радостно затараторил он. — Отлично, просто отлично! Я почти закончил…

— И что там? — нетерпеливо перебил Огнезор.

— Похоже на отрывки храмовых летописей, легенды о святых и чудесах, рецепты зелий, описания празднований… Точнее сказать сложно: более-менее разборчиво лишь одно сказание: «О рождении великой жрицы Итафии». Вот послушай!

Риэ вытащил из кармана, развернул мятый, исчерканный лист дешевенькой серой бумаги, уткнулся близорукими глазами в свои каракули.

— «В год Черного Солнца, — начал читать он, — пришла к жрицам Храма молодая вдова. Ведунья из ее деревни рассказала, что носит женщина во чреве двух сыновей и что вырастут оба великими воинами. Но весть не обрадовала, а лишь напугала несчастную — ибо муж ее также был воином и погиб на поле боя… Оттого и пришла вдова в Храм Аттишши, богини предназначения, с мольбою сделать ее детей хлебопашцами иль ремесленниками. В ту пору подобное было не редкость — со всех краев стекался народ к жрицам с дарами и просьбами изменить судьбу их нерожденных чад. Чьи-то дары принимали святые девы, чьи-то отвергали, тем самым отказав и в прошении. Золото молодой вдовы жрицы не приняли, ее же саму, однако, пожелали увидеть. «Коль и правда желаешь ты того, чего просишь, — сказали они, — заплатить придется иную цену. Одному из детей в твоем чреве даруем мы, милостью богини, здоровье, силу, долголетие и талант необычайный к кузнечному делу. Не будет в этом ремесле его искуснее! …Но второго ребенка заберет Храм себе в уплату. Родишь ты, по нашей воле, не двух сыновей, но сына и дочь. И наделим мы девочку великим Даром Аттишши, станет она Светлой Девой, преданнейшей и сильнейшей нашей жрицей». Не день, не два думала женщина над словами служительниц, но, в конце концов, согласилась. И в тот же год появились близнецы на свет, и были сразу разлучены. Остался сын с матерью, дочь же, нареченная Итафией, в час рождения прошла посвящение Храму и увезена была жрицами»… Примерно так, — студиозус оторвался от бумажки, выжидающе уставившись на Огнезора. — Интересная легенда. Не скажу, что понял, какой в ней прок и зачем она тебе понадобилась…

— Как думаешь, Риэ, — задумчиво постучал пальцами по корешку какой-то книги Гильдмастер, — действительно ли возможно полностью изменить кого-то еще до рождения?

— Нет, конечно! — удивился вопросу юноша. — Я, как человек ученый, в подобные чудеса не верю!

— Где же я видел похожее имя?.. — будто и не слыша его, продолжал рассеянно бормотать Огнезор, скользя вдоль полок, взглядом пробегая по длинным книжным рядам. — Может, там?..

Непроизвольно потянулся он рукой — и пыльный небольшой томик вдруг прыгнул откуда-то сверху прямо ему в ладонь.

Риэ благоговейно вытаращился на книгу, напрочь позабыв о своем гордом научном скепсисе.

Светловолосый озадаченно нахмурился — словно и видел уже такое, но вот от себя никак не ожидал.

— Хм… Ладно, — кажется, растерялся он. — И что тут у нас? — обратил свой взгляд к книге. — «Житие святого великомученика Итафиана, основателя великого Храма Исцеления, из устных сказаний смиренным послушником Титом записанное», — прочитал выразительно, хорошо поставленным голосом. — Гляди-ка, Риэ! — насмешливо хмыкнул. — Теперь ты можешь доказать, что великий святой, аскет и мученик, отец-основатель Храма на самом деле был женщиной! То-то столичный люд позабавится, наблюдая, как горит на Храмовой площади уже второй твой трактат!..

— Не смешно! — насупился студиозус. — Нынешний настоятель — темный, закостенелый мужлан!..

— Ничего подобного! — уже без тени насмешки перебил Огнезор. — Отец Гутор — человек мудрый и основательный. Вся беда в том, что он, как и я, — заложник устава да традиций. Даже самым сильным правителям нелегко играть против правил. А настоятелю, в этом смысле, досталось худшее из мест… Кстати, о нем… Подержи! — он передал «Житие» юноше, вернувшись к созерцанию полок. Заметно было, что мастер тут частый гость. — Вот, кажется, здесь это было… — еще одна книга послушно скользнула ему в руки, вызвав в этот раз самодовольную ухмылку на лице.

Риэ, впрочем, этот фокус вовсе уже не так впечатлил. Куда интереснее показалась ему сама книга. «Регалии власти» — красовалось на старинной ее обложке золотое тиснение, и юноша мог поклясться, что прежде опуса с таким названием не встречал.

— Итафиан, итафиан, — повторял меж тем Огнезор, поспешно, как-то лихорадочно перелистывая страницы. — Вот оно! — наконец, воскликнул торжествующе. — «Итафиан — большой камень-печатка, вставленный в кольцо Верховного Отца-Настоятеля. Имя свое получил в честь основателя нынешнего Храма Исцеления, которому, по легенде, принадлежал. См. также «Камни с именем»… «Камни с именем», — открыл он нужную страницу, — «существует около дюжины… регалии Домов Крови… самые известные…». Вот! «Самые известные среди них — три «камня власти»: золотой Астериос, венчающий Императорскую корону, синий Итафиан в перстне Отца-Настоятеля, темно-бордовый Чернокровь…», — Гильдмастер с некоторым удивлением перевел взгляд на собственную правую руку, указательный палец которой украшал тяжелый перстень с резным темно-кровавым камнем: малой печатью Гильдии. — «Каждое из имен принадлежало легендарным личностям древности, — очень тихо дочитал он, — кои, по поверьям, оставили в самоцветах с рунами отпечаток своей души…»