ПЛЕНЕННАЯ ДУША

Оглавление

Теперь уж Огнезору пришел черед морщиться.

— Молиться и слепо верить — твоя задача, Гутор, — сухо возразил он. — Мне же приходится быть тем, кто сохраняет здравомыслие. К несчастью, не только свое, но и Его Божественности… Достаточно ли я ответил на твой вопрос? И будешь ли ты делать теперь то, зачем пришел?

— Молиться?

— Убеждать Императора, что не стоит верить дьяволу. Ведь это же просили тебя сделать советники?..

Долгий-долгий, внимательный взгляд был ему ответом. Наконец, Гутор вздохнул расслабленно — и вдруг насмешливо хмыкнул.

— Может ты не так уж и плох в своей вере в здравомыслие. По нынешним-то временам… Но все же, — лицо его посуровело, — Храм присмотрит за тобой, Гильдмастер. Как-то тяжело забыть, почему твой перстень сверкает кровью…

Огнезор серьезно кивнул, принимая условие мира. Но не выдержал, и все же фыркнул:

— Только жрец мог увидеть в цвете простой печатки некий тайный смысл! И раз так, то где же твой священный перстень? Немного странно: чую восемь разных амулетов, но для кольца, символа твоего сана, места почему-то не нашлось…

— Слишком ценная вещь для моих старческих пальцев, — хитро прищурился Гутор. — Ненароком оброню еще…

— Или верующим объяснять придется, почему камень в твоем перстне не зеленый, как положено, а синий, — закончил за него Гильдмастер. — Цвет, как известно, свой для «храмовниц судьбы», три столетия уж как истребляемых за ересь… А знаешь, настоятель, что в старину «Итафия» было женским именем?

— Знать я могу многое, — смехом сверкнули стариковские глаза. — Но вот прихожанам нашим вряд ли расскажу… Храм не хуже Гильдии хранит свои тайны.

Одинаковые, понимающие усмешки зеркально отразились на их лицах. И впервые, наверное, за долгие столетия, богини с дьяволами, коль они, и правда, существуют, наблюдать могли столь странную картину: святой отец и темный мастер, ведущие вполголоса приятную беседу да искренне довольные друг другом…

Неудивительно, что остаток церемонии пролетел для обоих быстро.

«Даже слишком быстро!» — думалось с тоской Огнезору на закате сего знаменательного дня.

Его ловкие подельники ковырялись как раз в замке первого тайного хода — сам же мастер входил в крошечную, никому не известную дворцовую комнатку, уже не первым поколеньем темных мастеров облюбованную под свои нужды. Каморка была тесна, но содержалась в чистоте и порядке. Большой сундук, подсвечник со свечой да потемневшее от времени зеркало составляли все ее убранство, важность коего, впрочем, давно уж оценил всякий человек Гильдии, бывающий при дворе. «Костюмерной» — то ли в шутку, то ли серьезно прозвали комнатушку за то, что именно здесь грозные убийцы в черных масках превращались в важных господ, томных дам или разряженных придворных шутов. Здесь начиналось большое притворство, бесконечная игра с первыми мира сего — и Огнезору предстояло сегодня отыграть в ней еще один акт.

А потому маска с серым плащом опустились на дно сундука, на лице же послушно расцвела светская, чуть нагловатая, улыбка — как раз такая, какой ждут приличные дамы от знаменитого придворного проходимца с крайне дурной репутацией. Грозный темный мастер за пару биений сердца превратился в юного прожигателя жизни.

***

Лорд Амареш чувствовал себя неуютно. Первый большой бал при новом Императоре, важнейшее событие придворной жизни, столько новых лиц, возможностей и связей — а главные сплетники столицы по-прежнему треплют лишь имя его дочери! Не упуская, конечно, возможности поливать грязью да насмешничать и над оставленным ни с чем папашей! Дьяволы бы побрали идиотку-Юлию, так опозорившую род, — и наглого хлыща, мальчишку-бабника, с которым эта дурочка сбежала!

Последний, кстати, легок был на помине!

— …Таргел… — вместе с хихиканьем донеслось до слуха Амареша откуда-то из толпы придворных.

Старый лорд завертел головой по сторонам, с трудом сдерживая кровожадный рык. Ну, попадись ему этот мерзавец! Неужто, после всех сплетен, после скандала, до сих пор жадно обсасываемого в каждой гостиной, он посмел явиться ко двору?

— Ты видела его, видела?.. — пискнул тот же голос со смесью возмущения и восторга. — Острижен, как простолюдин…

Высокий лорд прислушался.

— Говорят, церемониймейстеру он заявил, что состриг волосы в знак скорби о почившем Его Божественности! Леди Илания горячо его поддержала, а слышавший это молодой лорд Кируш так проникся идеей, что и сам обещал свою шевелюру состричь!

— Хи-хи… Могу поспорить, скоро при дворе будет новая мода! Уж верные Правящему Дому лорды — и даже леди — не смогут не отличиться!..

Амареш сжал челюсти, чтоб не скрипеть от злости зубами, — глаза же, против воли, утонули в разряженной толпе, забегали по фигурам и лицам, разыскивая виновника его головной боли.

Вот мелькнула светлая макушка среди пышных дамских причесок — и тут же скрылась в пестром море перьев и лент. Поджимая губы, зашушукались хмуро пожилые матроны, а дочери их засверкали глазками да расплылись призывными улыбками. Замахали радостно руками, задвигались сквозь роскошное многолюдье, локтями распихивая тучных отцов семейств, молодые придворные оболтусы, блистательные и шумные, все, как один, — герои столичных скандалов да сплетен… Казалось, вниманье окружающих так и тянется к светловолосому пройдохе-лорду — будто волны от него расходятся по залу. Таргел же, довольный собой, щедро расточает вокруг любезности да колкости, сверкает по сторонам наглой усмешкой, вызывающе встрепывает ладонью короткие до неприличия пряди. Но Амарешу, закипающему гневом, вдруг ясно видится во всем этом нарочитость, игра на публику, успешная, блистательная ложь. И, будто в подтверждение догадки, светловолосый мерзавец, почуяв на себе тяжелый взор, вскидывает глаза на лорда — и пронзительный этот, колкий взгляд замораживает.