Мой милый жандарм

• Предыдущая
• 36/54
• Следующая

В последнее время недовольство в среде рабочих и студентов достигло высшей точки кипения. За стихийными на сторонний взгляд стачками и митингами чувствовалась умелая рука революционного подполья. По донесениям агентов недалек был день всеобщей забастовки и – что самое страшное! – вооруженного мятежа.

Охранное отделение работало не покладая рук, но пресечь все каналы поставок оружия подпольщикам мы, естественно, не могли. Всесильность наша, к прискорбию немалому, лишь миф, сотворенный страхом напуганного волнениями обывателя. Его извечная вера в крепкую руку самодержавия.

Но в этом деле придется действовать жестко: генерал-лейтенант Московского военного округа, в чьем ведении находятся склады армии, не та фигура, к коей стоит подпускать социалистов. Праздного интереса здесь быть не может – подпольщики и ранее подкупали чиновников, имеющих доступ к вооружению.

Шеф отсутствовал вторую неделю, будучи вызван с докладом в столицу, и я отчитывался перед замещавшим его старшим чиновником по поручениям. Егор Матвеевич слушал со всем вниманием, хмуро кусая губы, и едва я закончил, немедля потянулся к аппарату. Из отрывистых фраз чиновника и едва различимых ответов невидимого собеседника я понял одно: мое донесение откровением для начальства не стало. Что и подтвердил Егор Матвеевич, сухо поведав по окончании беседы:

– К полудню прибудет штаб-офицер контрразведки округа, привезет досье на фигурантов. Обменяетесь с ним информацией… – здесь он задумался, пробурчав под нос: "в разумных пределах", и деловито закончил: – Дальнейший розыск прошу координировать с армией. Слишком многое поставлено на карту в этом деле, ошибки допускать непозволительно.

…Порученец штаба округа оказался моим ровесником, молодцеватого вида капитаном с щегольски подкрученными усиками, пытливым прищуром холодно-бесцветных глаз и обманчиво-добродушной улыбкой, блуждающей на тонко очерченных губах. Едва обменявшись рукопожатием, мы приступили к делу.

– Его превосходительство попал в разработку около месяца назад, – без предисловий начал контрразведчик. – Наше внимание привлек его адюльтер с дамой, прибывшей в Москву в начале лета. Казалось, обычная интрижка, но казус в том, что проверка генеральской пассии особых результатов не принесла. Паспорт подлинный, Варшавской губернии, а далее след теряется. Негласное наблюдение закончилось полным конфузом: загадочная особа весьма ловко уходит от слежки…Но сей замечательный факт сам по себе навевает определенные подозрения.

Я согласно кивнул в ответ – добропорядочные поданные не склоны к играм в прятки с властями.

– Какие были основания для проверки? Имелись подозрения?

– Рутинная процедура, – равнодушно пожал плечами контрразведчик. – Новые лица в окружении высших офицеров подлежат обязательному надзору… Сами понимаете, охотников до чужих секретов ныне немало развелось.

– Чем еще порадуете?

– Похвастать особо нечем. Все, что мы имеем на сегодня, это адрес квартирования нашей особы на Маросейке…

– Диктуйте! – довольно невежливо перебил я и обмакнул перо в чернильницу.

Контрразведчик, откинувшись на спинку стула и устало прикрыв глаза, продиктовал адрес.

– Наши агентурные возможности крайне ограничены, – весьма неискренне пожаловался он. – Социалисты не по нашему ведомству будут, тут филерам охранки и карты в руки.

– Вы обещали захватить досье на фигурантов, – сухо напомнил я.

Гость небрежным жестом выложил на стол тощую папку.

– Это адъютант его превосходительства?

Фотография, что я держал в руках, была точной копией рисунка Жозефины.

– Личный порученец, – кивком подтвердил контрразведчик.

– Что можете сказать о нем?

Мне показалось, или штаб-офицер слегка замялся?

Неторопливо прикурив папироску, контрразведчик выпустил колечко дыма и бесстрастно обронил:

– Ни в чем предосудительном ранее замечен не был.

Ранее? И интересно, зачем здесь его фотография? Непохоже, что ее подготовили в спешке – приклеена и пронумерована задолго до ночного события.

Я усмехнулся с невольным сарказмом. Гость поспешил развеять сомнения.

– Коль вы взяли в разработку его превосходительство, то рано или поздно проявите интерес и к его адъютанту.

Взгляд кристально-честный, как у младенца. Конечно-конечно, господин хороший, вы к нам со всей душой и помыслами чисты. Хотелось бы вам верить, да чудится мне, что далеко не все карты легли на стол. Наши службы хоть и нечасто пересекаются, но дружбы особой между ними я не припомню.

– Кстати, вы так и не доложили, откуда возник интерес к его превосходительству? – словно невзначай обронил контрразведчик.

Со своих подчиненных доклада требовать будешь, – мрачно пробурчав про себя, я приступил к пересказу происшествия. Контрразведчик слушал внимательно, не перебивая, и сквозь холодную маску напускного безразличия явственно проступало изумление. Вполне искреннее для неискушенного взгляда.

– Странно… – отбив пальцами замысловатую дробь, он с сомнением покачал головой. – Очень странно! Ошибка исключена?

Он явно переигрывает. Высоко вздернутая бровь, широко распахнутые глаза, прикушенная до боли губа… Тебе, дружок, уже все известно и без меня. Но к чему весь этот спектакль?

Положив рядом с фотографией рисунок Жозефины, я скупо пояснил:

– Наш сотрудник # # 1 неплохо запомнил его внешность.

# # 1 своих агентов офицеры жандармерии именовали сотрудниками

Гость прищурился, разглядывая рисунок.

– Что вы собираетесь предпринять?

• Предыдущая
• 36/54
• Следующая