Грехи невинных

Оглавление

Кондиционер в Ла Кафе был включен на полную мощность. Это место выбрал Морган, из-за булочек с корицей и кофе со льдом. Мне нравиться, что здесь просматривается Река Провиденса.

У меня была ломка от того, что мы сидели на патио прямо у парадной двери, потому как Морган не чувствителен к экстремальной температуре. Солнце опаляло любую поверхность, вымывая цвета и заставляя покупателей прятаться в тени. Мой разум блуждал во все возможных направлениях, и как это часто бывало - мой рот, порой произносил отдельные слова, не думая о последствиях.

― Он пропустил выпускной.

― Что? ― спросил Морган, смутившись резким поворотом разговора.

Я сжала губы. Морган привык к моим случайным переменам направления, но часто обнаруживался неприятный повод, от чего мы оба страдали. Райалы и Греи не лакирова́ли в роскоши правду. Иногда, мы прячем ее подальше, пока это необходимо ради не нужных мук, но это было обычным для смертных – например, как для мамы. Для нее, смешивая духовный мир с нашим земным, подобно самолету, тяжело переносить, чем что-либо другое. Когда казалось, что ей нужна нормальная жизнь, хотя бы на некоторое время – мы притворялись. Хотя отсутствие отца казалось тривиальным по сравнению с давлением, спасая мир от Ада на Земле, Морган чувствовал его так глубоко и столь реально, как я решала любую свою проблему.

― Прости. Блин, мне очень жаль, ― сказала я.

Но было уже слишком поздно.

― Ох. Мой отец, ― Морган взял свою салфетку. ― Ему пришлось остаться на работе. В Техасе, кажется.

― Он все еще в той нефтяной компании?

Морган кивнул.

― Он единственный, кого не было. Я знаю это не по душе, но в один прекрасный день, Морг…, ― я медленно покачала головой и выдохнула, ― он будет жалеть всю жизнь, разбираясь.

― Я знаю. Это не реально.

Я потянулась через стол и накрыла его тощие, длинные пальцы своими.

― Это реально для всех.

Он уставился на столешницу, кивнул, а затем посмотрел на меня с улыбкой.

― Ты хороший друг, ты знаешь. Ты не считаешь, но, учитывая выбор, я рад, что ты меня вытащила из этого мусора, иначе тебя бы не было здесь вообще.

Мое сердце наполнилось сладким теплом, от того, что только любовь и признательность в дружбе могут предоставить.

― Морган, ты знаешь, что я имею в виду, когда говорю, что люблю тебя, верно? Ты мне напоминаешь, что человечество не зря существует. Мой папа говорит, что каждому - что-то требуется… и это – ты.

― Для меня большая честь, ― сказал он, его глаза посветлели. ― И я чувствую то же самое. ― Он похлопал меня свободной рукой. ― Закончила?

― Вполне, ― сказала я, хватая свою чашку и отправляя ее в мусорное ведро. Я встала, надевая коричневые кожаные лямки от рюкзака поверх своих плеч.

― Эй, ― сказал Морган. ― Это по большей мере составило пятнадцать футов.

Я пожала плечами, наблюдая за ним, встала и собрала свои вещи.

― Я сказала им, чтобы они меня взяли в баскетбольную команду.

― Ты, что? ― он сморщил нос.

― Нет. Пойдем, немного попечемся на солнце.

Плечи Моргана опустились, и мы вытолкали себя через стеклянную дверь снаружи на шипящий асфальт. Морган надел панамку и солнечные очки, а я посмотрела на небо, с радостью принимая «тепло» своим лицом. Со своего запястья я сняла резинку и натянула ее на свои платиновые волосы, собирая их в маленький хвостик на затылке.

― Я сгорю, ― сказал Морган.

Я вытащила небольшой тюбик солнцезащитного крема из своего рюкзака и передала его ему.

― Это вообще не смущает.

― Я взяла его для себя.

― Ты пытаешься пощадить мои чувства, еще большее смущая. У тебя уже и так красивый загар. Я не думаю, что когда-либо видел, как ты обгорала. Ты видишь веснушки на моих руках? Я продолжаю думать, что однажды, они объединяться и моя кожа будет выглядеть как твоя.

― Возьми, и мы сможем насладиться своим временем в тени под деревьями.

Морган сжал тюбик, выдавил белый крем и втер его на руки, ноги, лицо и шею.

― Не забудь про уши.

― А теперь, ты моя мамочка.

― Прости.

Он вернул солнцезащитный крем.

― Я должен быть дома, когда стемнеет. Ты знаешь, мама возвращается поздно, когда папа остается надолго.

Я отмахнулась от него, пытаясь показаться непринужденной, как некоторые, когда могут находиться в депрессии.

― Да. Нет проблем. Идем, ― сказала я, потянув его в сторону тележки с мороженым.

Мы сидели на скамейки в тени клена, наш небольшой смех перерос в кудахтанье и мы не заботились о том, что нас могли услышать. Мы слишком долго держали свои улыбки на лицах. Отшучивались о предстоящей нашей взрослой жизни, отказывающейся от террора, о том, что кому-то из нас придется вернуться к реальной жизни, когда наши беззаботные дни прогулок по реке и поедания мороженого закончатся. Мы могли бы продолжать это и на следующий день, во время всех летних каникул на протяжении четырех лет, как и полагалось, но мы всегда возвращаемся домой к реальной жизни и ее ужасам, поэтому мы придавались лжи, пока солнце не ушло за горизонт.

Фиалки и небесные фуксии отражались в воде, но я до сих пор притворялась, что в мире был мир. Я скрестила руки и удобнее устроилась на скамейке. Морган положил руку позади меня, сжимая кулак, затем он опустил свою голову на нее.

― Я надеюсь, у нас будет больше таких дней, ― сказал он.

― Растаявшее мороженое и липкие пальцы?

― Все это.

― Что заставило тебя подумать, что этого не будет?

Он пожал плечами.

Волоски на затылке стали дыбом и это насторожило меня, что что-то приближается, что-то не человеческое. И это продолжалось до того, пока едкий запах Леви не ударил мне в нос, затем я расслабилась.