Глазами тьмы

Оглавление

Но в планы одержимой не входило избавлять верховного инквизитора от проблем…

Есир очнулся от ноющей боли в шее и легкого дискомфорта в паху. Над головой все так же сияли звезды, в отдалении слышались голоса перекликающихся паладинов. Он судорожно втянул воздух в изголодавшиеся легкие и неожиданно почувствовал, как в уголке глаза скопилась слеза и соскользнула к крылу носа. Но мужчины не плачут. Плачут женщины и сопляки. А кто он? Есир и сам не знал. Как не знал, рад ли тому, что его не убили. Он был морально раздавлен своим бессилием. Многие годы инквизитор считал себя немного сильнее других, лучше, выше, неуязвимее, а сейчас ему без напряга доказали, какое же он ничтожество. Сейчас он готов был дать обет стать самым праведным из праведников, если найдется человек, способный законно выявить всех одержимых в Эдиабаде. Если подумать, это не такой уж плохой размен. Но надежды не осталось, а он был связан обязательствами и безвыходной ситуацией и потому должен — просто обязан! — без колебаний делать то, что может.

Сесть удалось с трудом, голова немного кружилась. Хотя плохое самочувствие было связано отнюдь не с мизерной кровопотерей, ведь ни вены, ни артерии не пострадали. Больше всего пострадала гордость. Есир пощупал саднящую шею, кончиками пальцев различил влагу и поморщился. Вдруг навалилось омерзение к себе самому, захотелось искупаться, он представил, как горячая вода смывает всю грязь. Одержимая просто использовала его для удовлетворения самых низменных инстинктов и оставила валяться как ненужную, сломанную вещь. Ей ведь, как вампиру, не требовалась кровь для выживания — только для получения извращенного удовольствия. Но что он мог сделать в данной ситуации? Даже о мести приходилось только мечтать, потому что в реальности найти и уничтожить хитрую бесоватую, успешно влившуюся в общество, не представлялось возможным. «Нет, надо все-таки любой ценой найти этот амулет тысячи душ, — подумал верховный инквизитор. — И тогда… тогда уже я смогу диктовать условия!»

Умея примечать в людях все, даже самые мелкие пороки и недостатки, Есир просмотрел в себе один главный — гордыню.

Инквизитор оправил одежду и богато инкрустированный крест, который он заказал при вступлении в должность, и решительно, стараясь не обращать внимания на разливающуюся по телу после нервного перенапряжения слабость, направился к архиву. По мере приближения к как ни в чем не бывало суетящимся подчиненным в нем все больше и больше росла злость. Как же так: главу церкви буквально убивали в нескольких десятках метров от них, а ни один паладин ничего не заметил и не почувствовал? Никто так и не пришел на помощь в то время, когда он в неравной борьбе уступил одержимой! А может, они специально решили сместить его таким образом?! Подозрительность и мнительность разыгрались не на шутку, отодвинув на задний план недавно испытанное унижение. Все-таки недостатки частенько брали верх над достоинствами Есира, хотя он потом искренне об этом жалел.

— Дориан, а ну стой! — рявкнул инквизитор, наметив в качестве жертвы плохого настроения ближайшего молодого паладина, который никогда ему не нравился. Слишком уж шустрый и независимый. — Доложи, что удалось выяснить. Взломщика поймали?

— Увы, — решив не юлить, развел руками воин. — Погоня оказалась безуспешной, обоим преступникам удалось скрыться, хотя мы очень старались. Сейчас несколько патрулей тщательно прочесывают город, но надежда на удачу мала.

— Взломщиков оказалось двое? — удивился Есир. Почему-то он был уверен, что в архив ворвалась одержимая. А одержимые — это не те существа, которые могут договориться о сотрудничестве и проделать все сообща.

— Да, мы рассмотрели двоих в одинаковых серых плащах с капюшонами, скрывающими лица. Я сам в недоумении. Неужели нашлись такие сумасшедшие, которые решились высунуть нос из дома посреди ночи, когда в городе участились нападения одержимых?! — сказал Дориан, еще не подозревая, что его ждет буря.

— Кто первым обнаружил преступников и поднял тревогу? — резко поинтересовался верховный инквизитор, прикидывая, кого и как можно наказать, не прослыв самодуром.

— Кричал я, а обнаружил, похоже, Феликс.

— Где он?

— Продолжает поиски, прочесывает улицы вместе с патрулем, хотя ему поспать надо бы перед утренним визитом в департамент расследований.

Эти слова, сказанные из лучших побуждений, оказались определяющими, так как Есир принял решение, на ком выместить злость. К его досаде, наказать сразу двоих в данной ситуации не представлялось возможным — не поймут.

— Прекрасно. А раз тебе по утрам торопиться некуда, следующие две недели без выходных с патрулем будешь ходить уже ты, — усмехнулся верховный инквизитор.

— За что?! — возмутился Дориан.

— Обязательно надо за что-то? — делано удивился Есир и продолжил наставительным тоном, стараясь, чтобы в голосе не чувствовалось злорадство: — Это не наказание, а великая миссия, порученная тебе, дабы преступники не ушли от возмездия и получили в полной мере за свои грехи. Будешь ловить и опознавать.

— Как опознавать, если они были в плащах с капюшонами?! Плащи опознавать?!

— Бог поможет, если взяться за дело с верой в душе, — с пафосом изрек верховный инквизитор и, резко развернувшись, отправился обратно в собор, где у него на первом подземном уровне находились личные апартаменты — на тот случай, когда приходится задерживаться на работе. Настроение все равно осталось паршивым. В последнее время казалось, что даже во сне его душили проблемы, наваливались, не давали дышать. Почему в юности думалось, что власть и высокое положение принесут счастье? Каким глупым и наивным он был! Годы, словно горькое лекарство, избавили его от этого заблуждения, но, к сожалению, поздно. Они сняли симптомы, но не смогли справиться с последствиями. Время лечит, но от воздействия факторов самого времени не помогает ничто, нельзя вернуться в прошлое и все исправить, прожить жизнь заново. Иногда думается, что жаль…