Искупление. Часть вторая (СИ)

Оглавление

— Ну, что ты, мой возлюбленный супруг, я же теперь святая, — хохотнула покойница, растягивая в улыбке-оскале почерневшие от яда губы. — Вознеслась, теперь спустилась сказать спасибо.

— Уйди, — беззвучно выдохнул Найяр, и ему на грудь легли ледяные руки.

— Я соскучилась, — смрад окутал его тяжелым облаком, когда тусклые мертвые глаза оказались неожиданно близко.

Покойница подвигала бедрами на мужском естестве, сжавшемся от холода, исходившего от мертвой супруги.

— Ты меня не хочешь? — бескровный язык скользнул по черным губам. — Разве это, — она попрыгала на бедрах супруга, — может не хотеть?

— Убирайся прочь! — с неожиданной силой заревел Найяр, скидывая с себя "Пречистую Аниретту", и вскочил с кровати.

Покойница растянулась в полный рост на ложе и игриво поглаживала собственную грудь.

— Мертвая сука, — рыкнул герцог и выбежал из покоев под удивленными взглядами наемников, охранявших его покой.

Уже в коридоре он опомнился, попробовал взять себя в руки, и вернулся назад. Аниретта сидела на краю ложа, болтая ногами. Она подняла на мужчину мертвый взгляд, осклабилась и произнесла неожиданно рычащим страшным голосом:

— Съем!

Герцог стремглав покинул покои, а в спину ему несся заливистый хохот второго покойника.

— Она счастлива без тебя, Най, потерял! — летел в спину бестелесный голос.

— Заткнись, Тиган! — выкрикнул Найяр, пробегая мимо одного из дворцовых слуг.

— Меньше года, герцог, меньше года!

— Убирайся, ублюдок!

Мужчина посмотрел вслед своему господину, почесал лоб и закрыл рукой рот:

— Тронулся, — потрясенно прошептал он. — О, боги, — и поспешил поделиться новостью со своим приятелем.

Герцог, промчавшись по коридорам дворца, ворвался в первые попавшиеся двери на женской половине, схватил за руку обомлевшую бывшую фрейлину и дернул на себя, практически втискивая ее в свое тело. Почувствовал живое тепло, прислушался к биению сердца и начал постепенно расслабляться.

— Вина, вели подать вина, — потребовал он.

Женщина крикнула свою служанку, и та умчалась выполнять повеление хозяйки. Герцог, тем временем, жадно целовал тарганну, находя в этом занятии лишнее подтверждение, что рядом живой человек. Когда вино было доставлено, он быстро опустошил бутылку, взял женщину за руку и утащил на ложе, тут же овладев ею. Он двигался остервенело, словно пытался резкими толчками выбить из себя воспоминание о том ужасе, что только что испытал. После упал на подушки, прижал к себе сегодняшнюю любовницу и, наконец, уснул. Так он теперь проводил каждую ночь, опасаясь возвращения призраков, менялись только живые грелки. А по дворцу ползли слухи, что проклятье Руэри Тигана, брошенное на эшафоте, начало сбываться…

Глава 7

Ледигьорд. Территории племени Белой Рыси.

Птицы оглушали щебетом, деревья радовали глаз распускающейся листвой, снег, еще недавно покрывавший землю, оставил о себе память лишь в виде редких грязных островков. Я стояла, подставив лицо солнышку, и блаженно улыбалась, поглаживая выпирающий, округлившийся живот. Подкрадывающиеся шаги Рыся я услышала, но вида не подала.

— Р-р-р, — порычали мне в ухо, оплетая со спины руками.

— Р-р-рысик, — ответила я, откидывая голову ему на плечо.

Моей макушки коснулись любимые губы.

— Не рано разделась? — строго спросил муж, крепче прижимая меня к себе.

— Тепло, — ответила я, не открывая глаз. — Хорошо.

Ладонь Флэя любовно погладила мой живот.

— В засаде? — спросил он.

— Как истинное дитя Великой Матери, — засмеялась я.

— Вредный, как ты, — фыркнул Рысь, целуя меня в шею.

Это противостояние отца и дитя продолжалось с момента, как малыш начал шевелиться. Конечно, первой об этом узнала я, о чем поспешила сообщить мужу, как только он вернулся домой с охоты. Счастливый отец надолго прижал руку к моему животу, настойчиво уговаривая малыша поздороваться. Я уже устала сидеть, ожидая чуда, а Флэйри, сын Годэла, замерев, ждал, но никто на его призыв откликнуться не спешил. И когда ворчащий отец присел, прижимаясь к моему животу щекой, малыш, как положено сыну… или дочери Белой Рыси, напал из засады, врезав родителю в ухо. Тогда еще слабо, но со временем удары стали более ощутимыми. Со мной дитя общалось резво. Я махала рукой мужу в такие моменты, он осторожно подкрадывался, клал руку на живот, и младший Рысь затихал. Сердитый рысик прикладывал ухо, выговаривая:

— Совести у тебя нет. Ни стыда, ни совести. Слышишь меня? Эй, ты, там… Ох, ты ж! — восклицал он, держась за ухо и пряча улыбку. — Ничего, ты оттуда еще вылезешь, вот тогда и поговорим. — И к какому бы месту на моем животе Флэй не прижимал свое ухо, удар всегда следовал точно в цель.

Я смеялась, глядя на мужа, и не знаю, в который раз думая, что этот мужчина мне послан богами, Пращурами и Великой Матерью. Уж не знаю, что я сделала такого, чтобы заслужить его.

— И все же оденься, — строго велел Флэй и потащил меня в сторону нашего уютного домика.

— Флэй, — он с улыбкой посмотрел на меня. — Ты дерево, люби-имое.

— Эх, ты, тарганночка, — усмехнулся он, прижал к себе крепче и нежно коснулся моих губ. — Люби-имая.

Как мы пережили зиму? Легко пережили, тепло и уютно. Братья помогли нам подготовиться к холодам, они же натаскали сушеных грибов и ягод. Периодически притаскивали соления, травы, молоко, сметану и сыр, который я очень хотела научиться делать. Бэйри притащил два мешка муки, Дэйри яйца и несколько тушек убитых куриц, которых я сама ощипала, выпотрошила и убрала в холодное место. А Флэй исправно таскал из леса дичь. В общем, не голодали. Теплыми вещами нам так же помогли разжиться. Рысь изредка, но уходил в поселение, откуда приносил мне льняную ткань и нити с иголками, по моей просьбе. Шить я не умела, но очень старалась, и моя первая рубашка, которую я с трепетом вручила мужу, вызвала его веселый хохот, потому что оказалась кособокой, зато с вышивкой, это я умела. Но, не смотря на кривой покрой, Флэй ее одевал и нахваливал, пока я сама не спрятала эту рубаху, видя, что ему неудобно, но он упорно не желал с ней расставаться. На вопросы о рубахе, я предъявила лоскуты, и мне принесли новую ткань. В результате, сошлись на том, что в нашем доме появились новые рубахи, шитые не мной, а я их вышивала. Рысик полюбовался на результат моих трудов и сказал: