Энигмастер Мария Тимофеева

• Предыдущая
• 19/94
• Следующая

Друг дружку они обожают.

И каждый считает другого умнее себя.

Так мы нарисуем Машу когда-нибудь или нет?!

Еще несколько штрихов.

У Маши длинные сильные ноги, потому что она много и серьезно занималась танцами. А еще, немного и легкомысленно, – шорт-треком. Руки у нее тоже сильные, хотя времена, когда она дралась с подружками, по понятным причинам канули в Лету.

Маша вообще довольно сильная девушка. Не смотрите, что со стороны она напоминает собой розового фламинго – такая же тонкая, изящная. И с большим носом. Особенно когда оденется в свое любимое розовое. На самом деле в этой легкомысленной розовой упаковке скрывается молодой гепард. С когтями, зубами, обманчивым мурлыканьем и всем, что полагается представителю семейства кошачьих.

Что еще?..

Ах да, голос.

Голос у Маши смешной. Тонкий, высокий и немного шершавый. Несерьезный, как у мультяшки.

С одной стороны, это создает определенные проблемы в профессиональном общении. Трудно воспринимать всерьез доводы, произносимые кукольным голоском.

Но этот же самый голос иногда способен привести собеседника в почти гипнотическое состояние, когда смысл произносимых слов пролетает мимо восприятия.

В обычной жизни Маша делает недовольную гримасу и щелкает перед носом пальцами (пальцы у нее длинные и тонкие, что называется – музыкальные; щелчок выходит негромкий). И сердито произносит что-нибудь вроде: «Эй, ты еще здесь? Я что – с собой разговариваю? Есть кто-нибудь дома?» – или какую-нибудь другую обидную фразу.

В профессиональной же сфере она, что греха таить, иной раз этим инструментом беззастенчиво пользуется.

Иногда она бывает чрезмерно упряма, что наверняка пройдет с годами. А иногда становится жесткой, как стальной стержень, и тут уж ее ни согнуть, ни переспорить. Для энигмастера, которому приходится иметь дело с очень разными оппонентами, в том числе и ни на грош ему не доверяющими, качество отнюдь не лишнее.

Вот, собственно, и весь Машин портрет.

Так и остается загадкой, почему многие, кто оказывается рядом с нею в этом хаотическом мире, с высокой степенью вероятности в нее вдруг влюбляются.

В чем секрет? Что тому причиной? Характер, между прочим, далеко не ангельский? Голос, взгляд? Может быть, нос?!

Кажется, нам этого не понять.

Эти строки любезно предоставлены молодым художником Константином Шендриковым, который имел удовольствие несколько раз рисовать Машу Тимофееву с натуры. Они тоже ничего не объясняют и даже наоборот, запутывают еще сильнее.

Давайте нарисуем МашуСовсем простым карандашомНа белой рисовой бумаге,В которой риса вовсе нет,Но корень «рис» вполне уместен,Коль рисовать мы собрались.А древом, ставшим ей основой,Мы можем смело пренебречь.Когда в руке не дрогнет грифель,Мы тонкий контур нанесемНа лист бумаги, закрепленный,Чтоб ветром вдруг не унесло:Ведь мы рисуем на пленэре,Ловя спокойствия моментВ ее глазах, в ее осанке,И в мыслях, если повезет.Мы отвлечемся ненадолго,Чтоб очертить, не исказив,Лица овал, в ушах сережки,И брови, словно два крылаНад темной тайной глаз-близняшек,В которых плещется печаль.На губы девичьи умелоНабросим тень улыбки той,Что всякому сулит погибель,Кто близко проведет хоть час.Здесь мига будет маловато:Не сразу нам дано понятьВсей креатуры чарованье,А часа будет в аккурат.Теперь, собравши все уменье,Чтоб ничего не извратить,Мы нарисуем дивный носикРазмером точно в пол-лица,Дар Андалусии кипучейХолодным северным снегам.Теперь сотрем вчистую грифель,Затушевавши дочернаГустые, словно воды Стикса,И столь же темные, до плечПотоки прядей романтичных,И пусть даруют небесаНам силы избежать соблазнаВплести в них розовый бутон.Окинем же скептичным взоромПлоды беспомощных трудов.Поймем, что было то напрасно:Не удалось нам передатьНи юности очарованье,Ни зрелость скрытную ума,Ни тайный смех в устах степенных,Ни грусть в распахнутых очах.Всему черед: пробьют куранты,Иная, твердая рукаОднажды завладеет кистью,А не простым карандашом.К холсту склонясь и на палитреСозвездье красок растерев,Другой, кто нам пока неведом,Сорвет мгновенье у судьбы,Запечатлеет дивный облик,Постигнув той натуры суть,Из лучших книг сложив донжоныНа фоне Млечного Пути,На плечи тонкие набросивМиров неблизких соболя…А наш эскиз пребудет с нами,Как мимолетный счастья миг,Как неудачная попытка,Один из миллиона шанс.Его удел – пылиться мирноСреди несбывшихся надежд,Пока, анналы разбирая,Запечатленные в душе,Рука случайно не коснетсяБумаги рисовой клочкаИ пыль стряхнет. Вздохнув неслышно,Мы воротимся в те года,Что обещали нам бессмертье,Но обманули. А пока —Давайте нарисуем Машу…

Отнесем некоторый настроенческий декаданс на счет молодости автора. По нашим сведениям, период его душевных терзаний был весьма непродолжителен, и сейчас юноша вполне счастлив, как и полагается творческой личности, – влюблен и любим. И утверждает, что это было мимолетное увлечение, которое осталось в прошлом. Но как-то уж чересчур неуверенно.

Он, как и все, даже себе не сумел объяснить ровным счетом ничего.

Альфа Кадавра

Нет, мертвые не умерли для нас!Есть старое шотландское преданье,Что тени их, незримые для глаз,В полночный час к нам ходят на свиданье…

• Предыдущая
• 19/94
• Следующая