Миллион и один день каникул. Гум-Гам

Оглавление

ЭТОТ БЕСКОНЕЧНЫЙ ДЕНЬ

Прискакал во двор горнист на белом коне. Протрубил: «Всем, всем, всем!» Повернул коня — и рысью в другой двор. Там трубит сбор.

А за ним, за горнистом в алой майке, за белым конем бежит толпа ребят. Останавливаются пешеходы, тормозят машины, постовой машет водителям: «Идут дети!»

Впереди процессии — конь. Осторожно переходит улицу по пешеходным дорожкам. И ухом не поведет, когда всадник горнит в трубу.

Максим бежит за белым конем, сердце его радостно бьется. Он узнал его: это тот, самый красивый в мире конь, даже не конь, а скакун, не скакун — сама мечта. Он будто спрыгнул с облака — так неожиданно прискакал. Только всадник другой — горнист.

Алый горнист с серебряной трубой.

Горнист подъехал к школе, протрубил в самое небо: — тра-та-та…

— Сегодня День Бесконечности! — громко объявил горнист. — День, который начался миллионы лет назад. День, который никогда не кончится… Спешите, эй вы, самые любопытные в мире!

Максим первый побежал к школе. За этим горнистом он готов был лететь на край света. Он увидел, как вспыхнуло над входом, разбрызгивая искры, огненное колесо и ребята повалили в распахнутые двери.

А на лестнице их встречают Живые Буквы. На ступеньках в бумажных плащах стоят ребята, и у каждого на груди написана буква. Если быстро бежать по лестнице и читать букву за буквой, то получатся такие слова:

ПОТОМУ ЧТО ПОТОМУ НЕ КОНЧАЕТСЯ НА У!

Даже восклицательный знак есть. Длинныйпредлинный. Наверное, самого высокого десятиклассника для него выбрали.

«Ты думаешь, что идешь по лестнице? — вкрадчиво спрашивает гостей чей-то голос, который, кажется, звучит со всех сторон. — Ты взбираешься в гору… Ты шагаешь к звездам…»

Вверх, вверх… В зал, в зал. Он на последнем этаже.

Но не так просто попасть в зал. У дверей скрещивают копья-авторучки грозные стражники, преграждают новичкам путь, спрашивают:

— Ты все на свете знаешь?

— Нет.

— Проходи!

— Да, я все знаю, — упрямо говорит Максим, косясь на толстое копье с острым пером вместо наконечника.

— Ты ошибаешься! — весело отозвался школьник, убирая копье. Проходи!

Максим вошел в темный зал и попятился. Справа скачут в траве антилопы, слева плещется в море синий кит, а если поднять голову, увидишь парящих в вышине орлов.

«Кто самый большой на свете? — мягко спросил притихших зрителей голос. — Кто самый маленький на свете, ты знаешь?…»

Бегут на экране страусы; следит лягушка за звенящим над ней комаром; висит на ветке вверх ногами забавный ленивец… А Максим все оглядывается, ищет синего кита. Как ловко играл он в море! То покажется из воды симпатичная морда, то приветливо махнет хвост, то взлетит фонтан брызг.

Будто это подводная лодка уходит в глубину, потом всплывает и сильным тараном летит в серебре моря…

«Почему трава зеленая, небо голубое, а радуга пестрая? — тихо спрашивают живые стены. — Почему весь мир цветной?»

Но нет уже в темноте никаких стен. Колышется вокруг зрителей океан зеленых листьев, порхают над цветами бабочки, звенит в глубине неба жаворонок, и ребятам кажется, что летний ветер пронесся над их головами, травяной, душистый, жужжащий ветер.

«Кто самый быстрый на свете? — успел шепнуть каждому в ухо ветер. Угадай, как играть в самое быстрое?»

И наступила глубокая ночь… Нет, пожалуй, это не ночь, а пустота со всех сторон, мрачная, бездонная пустота, от которой чуть кружится голова.

Вдруг из темноты медленно выплывает белая фигурка, а под ней такой знакомый голубой шар Земли.

— Космонавт! — эхом отозвался зал, узнав плывущего в невесомости, будто играющего среди звезд космонавта.

Максим сидел тихий, раскрасневшийся. Ему было жарко, и он расстегнул пуговицу воротничка.

Если бы Гум-гам сейчас был рядом!… Он, Максим, нагнулся бы к нему, сказал на ухо:

«Ты видел? Малютка жаворонок летает, резвая антилопа скачет в траве, а синий кит плавает в море. Удивительно! Но почему это так?… Я никак не пойму, почему наше Солнце, такое огромное вблизи, — крупинка среди звезд?… А сами звезды — все они вертятся, как волчок! Это просто смешно! Ты ведь знаешь, Гум-гам, что у меня нет камня путешествий, но я только что видел звезды своими глазами, и мне это непонятно. Как же я их мог увидеть?»

И еще он скажет Гум-гаму:

«Оказывается, моя Земля совсем маленькая перед звездами. Зато она добрая, Гум-гам. Я теперь вижу всю ее целиком! Я вижу, как я ныряю с маленького острова в маленькое море. Я вижу, как залезаю на низкие горы, а потом парю в облачках вместе с крохотными орлами. Я даже могу взять Землю в ладони, как простой мяч, и подкинуть вверх, и поймать…»

— Эй ты, первоклассник, не толкайся! — оборвал мысли Максима чей-то голос.

Он и не заметил, как стал размахивать руками, беседуя с далеким Гум-гамом, и толкнул соседку в белом фартуке.

— Сама не толкайся! — в сердцах ответил Максим. — Тоже мне первоклашка!

А звезды на экране все ближе друг к другу, все дальше от зрителей, все мельче и мельче. Как снежинки, лепятся звезды в плотный ком, в сверкающее колесо Галактики; Огненной каруселью вертится Галактика, и каждая искра в ней — звезда, неведомый мир.

«Ты знаешь, сколько звезд вокруг тебя? — глухо гудит пустота. Знаешь, кто там живет под красными, желтыми, голубыми звездами?»