Торир Рыжебородый

• Предыдущая
• 17/52
• Следующая

— Согласен, — сказал Пович. Потом, повернувшись к Донахью, добавил: — Ведь ты на самом деле не хотел убивать его.

— Я не слышал ничего о том, чтобы кто-то говорил ему не убивать меня! — фыркнул Рыжебородый. Он наступил на труп, словно его и не было, и принялся искать другую чашу с вином. Неожиданно он усмехнулся. — Так я завладел тем, что имел он? У него была жена?

— Заткнись! — раздраженно приказал Уроду Страмм.

— Я взгляну на нее, после того как прикончу Гарета, — объявил Донахью.

— Что мы станем делать с Майклом? — спросил Рислер, словно загипнотизированный глядя на перекрученное тело.

— Пусть гниет в земле, потому что все, чем я могу еще его напутствовать, — проклятье, — заявил Рыжебородый, осушил кубок и вышел из зала.

Глава 8

Это были скучные похороны. Долгие, скучные, наполненные помпезностью и церемониальностью. Один за другим Бароны говорили над могилой; все, кроме Рислера, были красноречивы. Донахью то ли был раздражен, то ли просто игнорировал происходящее. Страмм все время внимательно наблюдал за Уродом, боясь, как бы не случилось повторного несчастья и у землекопов, роющих могилы, снова не появилась работа.

Пович говорил бесконечно, оплакивал своего зятя часа три, с легкостью повторяя дважды или даже трижды одно и то же, и церемония продлилась бы еще дольше, если бы милосердная природа не решилась заявить о себе громом, молниями и дождем, которые в конце концов заглушили речь старика и разогнали плакальщиков по домам.

Рыжебородый сопровождал трех объединившихся Баронов (Крастон, не выдержав, уехал намного раньше, так и не дождавшись, когда старик Пович закончит говорить) в замок Повича. Даже варвар Донахью удивленно вытаращился при виде яркой зелени, обрамляющей самое старое и великолепное из поместий Баронов. Куда бы Донахью ни посмотрел, он видел лишь яркие клумбы цветов любых вообразимых форм и цвета. Два десятка аккуратно выложенных камнями дорожек вились среди них. Местами их затеняли огромные цветущие кусты. Землю устилали экзотические мхи и лишайники, сверкавшие каплями недавно прошедшего дождя.

Интерьер замка, выдержанный в стиле неброской роскоши, выглядел таким же простым, как и в обители Рислера, но при близком рассмотрении оказался уникальным и самобытным. Однако простота была отличительным признаком здания и его обстановки, точно так же как и самого Повича. Необычная мебель, заботливо украшенная резьбой, была из самого лучшего дерева, но сделана просто, для того чтобы быть удобной. Ни один предмет не нарушал гармонию. Даже массивный стол в обширном обеденном зале не выделялся на общем фоне. Пович оказался единственным Бароном кроме Крастона, кто установил в своем доме сложную водопроводную систему. Каждая комната имела собственную ванну и уборную. Твердые облицовочные панели стен покрывали барельефы, но только небольшая часть их изображала сражающихся Нормалов, а в большинстве своем — пасторальные сцены и ландшафты, большая часть которых как две капли воды походила на сады Повича. Даже слуги соответствовали атмосфере старого дома. Страмм не держал слуг, у Дрейка слуг заменяли старые воины, а обитель Крастона никто не видел. Только Рислер и Пович имели слуг, соответствовавших смыслу этого слова, но слуги Рислера всегда казались больше рабочими. Противоположное впечатление производили мужчины и женщины, суетившиеся в обители Алдана Повича.

Гости остановились в библиотеке — огромной комнате, наполненной до потолка книжными полками и ларцами, хотя фактически тут содержалось, в самом лучшем случае, книг пятьдесят. Литература всегда была в большом почете, но с давних пор только Страмм и Крастон выказывали к ней реальный интерес. Пович и другие не чувствовали дискомфорта в своих огромных, но пустых библиотеках.

— Которая из присутствовавших вдова Дрейка? — спросил Рыжебородый, как только слуга Повича закрыл за ними дверь.

— Никто не требует от тебя хорошего воспитания, Урод, — с отвращением сказал Страмм, — но ты можешь, по крайней мере, из вежливости держать рот на замке, пока тело Дрейка не остыло.

— Но не холодным же телом Дрейка я интересуюсь, — хохотнул Донахью. — Его женушка должна быть еще теплой!

— Еще одно замечание, вроде этого, и я за себя не ручаюсь! — фыркнул Рислер.

— Только попробуй, — зловеще предупредил Донахью.

— Заткнись, Урод! — приказал Страмм. — Я не стану охранять твою жизнь, если ты будешь убивать Нормалов. Побереги свою жажду крови для Гарета Кола. Тебе она, возможно, понадобится, чтобы заставить Кола хорошенько попотеть, прежде чем ты его убьешь.

Слова Страмма произвели должный эффект на Рыжебородого, как Барон и надеялся. Донахью немедленно замолчал, внимательно глядя на свои ладони, сжимая и разжимая кулаки. Простое упоминание имени Кола приводило Урода в ярость, и Страмм пользовался этим, когда чувствовал необходимость. Всякий раз это срабатывало.

— Поговорим об убийстве Кола, — сказал Пович, разжигая трубку, — сейчас самое подходящее время определиться с нашими планами.

— Как хотите, — пожал плечами Страмм.

— Ты хочешь устроить вторжение в Метро, я так понимаю?

— Конечно. Смерть Майкла ничего не изменила.

— Ничего не изменила? — недоверчиво повторил Пович. — Ради бога, Элстон, ты просишь нас отдать наших лучших солдат твари, которая убила Барона!

— Совершенно верно, Майкла тоже об этом просили. Я хотел, чтобы он остался жив, но он сам напросился.

— Будьте вы прокляты, он — прав! — глядя в потолок, сказал Рыжебородый.

— Но, Элстон…

• Предыдущая
• 17/52
• Следующая