Принц драконов

Оглавление

177

Однажды ночью в начале зимы, в новолуние, когда облака затянули северный горизонт, шум, которого давно ожидала Сьонед, всполошил слуг замка Феруче. Помедлив на лунном свете и убедившись, что это не было ложной тревогой, Сьонед странно улыбнулась — завистливо и в то же время удовлетворенно: тело Янте корчилось в родовых муках. Потом Сьонед вернулась в Стронгхолд и послала за Тобин и Оствелем.

— Янте поторопилась на сорок дней, — сказала принцесса, когда они, заспанные и плохо соображающие, пришли в ее покои. — Я знала, что так и случится. Пора в путь.

Вскоре после этого трое всадников на лучших лошадях Чейна во весь опор мчались на север. Светлые фигуры на светлых лошадях, они молча скакали сквозь ночь, а над их головами ослепительно сверкали три луны. Одна Сьонед не испытывала и тени страха. Тобин, которую Сьонед все лето и осень обучала технике фарадимов, судорожно вспоминала, чему ее учили, но не могла унять сотрясавшую тело дрожь. Оствель сжимал и разжимал пальцы на рукояти меча, не в состоянии протестовать, но и не желая оставаться позади. Ни один из них не осмеливался заговорить с женщиной, скакавшей в середине. Сьонед всем телом подалась вперед: в ее зеленых глазах светилось страшное возбуждение.

Принцесса первой въехала в холмы, где этим летом грелись, дрались и спаривались драконы. Тем же путем она ехала и прежде, но на сей раз была абсолютно уверена в успехе: весной она тут заблудилась. Мрачный кошмар того одинокого путешествия смешался с ужасом пребывания в Феруче и возвращения в Стронгхолд. Но в этой поездке было что-то романтическое: казалось, все вокруг залил сверкающий Огонь; яркие, контрастные цвета пели в мозгу так, что у нее кружилась голова.

Они остановились в десяти мерах от Феруче, как раз перед первыми часовыми, чтобы немного передохнуть после целого дня быстрой езды. Расседлав и спрятав лошадей, они прошли пешком последний участок пути; казалось, вокруг них сгустилась тьма. Между скалистыми утесами показался замок, купавшийся в последних лучах закатного зимнего солнца; башни его венчало золотое зарево, стекавшее вниз по стенам, словно мед. Сьонед немного помедлила, любуясь этой красотой и припоминая, как Рохан сказал, что однажды этот замок будет принадлежать ей. И будет, поклялась себе Сьонед. Сегодня.

Изнутри доносились звуки пьяной пирушки-люди праздновали благополучное разрешение от бремени владелицы замка. Сьонед прислушалась; время от времени тонкая усмешка мелькала на ее губах. Она понимала, что стоявшие позади Тобин и Оствель напряженно ждут, но еще раз припоминала все наставления Маэты, слыша ее голос так ясно, словно женщина-воин стояла рядом:

— Нет замка в Пустыне, которого я не знала бы изнутри и снаружи, а особенно как пробраться снаружи внутрь. В Стронгхолде гораздо больше секретов, чем этот проход в гроте, о котором ты знаешь, но о них мы поговорим в другой раз. Теперь речь о Феруче.

Сьонед прикрыла глаза, еще раз представляя себе потайной ход, высеченные в скале коридоры, повороты и изгибы, которые она помнила, но так и не успела ими воспользоваться. В конце хода был верхний коридор, ведущий в комнату Янте. Ее охватила дрожь, но не от страха. Она ничего не боялась.

— Сьонед…

Шепот Тобин заставил принцессу обернуться, и она медленно кивнула.

— Да… Пришло время закончить дело.

Она привела их в тень, вне видимости стражников, где так глупо попалась весной. Теперь можно было не волноваться: вся стража перепилась, празднуя рождение четвертого сына Янте, и камни снаружи крепости молчали. Она повернулась к самой короткой стене, к месту, где та соединялась со скалой. Трещина в камне. Мгновение, когда у Оствеля участилось дыхание от страха, что механизм слишком стар и слишком долго пробыл без употребления, чтобы сработать. Грубо отесанная плита беззвучно скользнула внутрь. Сьонед вошла первой, сосредоточилась, подняла палец и зажгла Огонь, чтобы осмотреться. Пока следом за ней в узкий проход протискивались Тобин и Оствель, она изучала заполнявшие коридор приспособления. К ним не притрагивались Богиня знает сколько лет, но система ловушек и распределения веса была рассчитана так, что до сих пор работала безотказно.

Тусклый свет освещал их путь по узкому, в ширину плеч, проходу, в стены которого были вбиты давно пустые кольца для факелов. Пол приподнимался, круто поворачивал, а временами и вовсе исчезал: кое-где планки сгнили под действием просачивавшейся в половодье влаги. Только эта вода и позволяла Феруче существовать. Но здесь не было ни крыс, ни пауков, ни признаков какой-нибудь другой жизни.

Наконец появилась еще одна тяжелая каменная дверь, и они осторожно вышли в место — увы! — слишком хорошо знакомое Сьонед. Ее держали здесь в каменном мешке, без доступа света. Мурашки побежали по спине Сьонед при воспоминании о кошмаре бесцветности, и она попросила Огонь, горевший вокруг кончика ее указательного пальца, гореть чуть поярче.

— Кто здесь?

Тобин затаила дыхание и переглянулась с Оствелем. Свистнула сталь — Оствель выхватил из ножен меч. Казалось, Сьонед этого даже не заметила. Когда из-за угла появился часовой, она шагнула вперед.

Страж задохнулся, ослепленный вспышкой Огня «Гонца Солнца».

— Ты!

— Да, — пробормотала она. — Я тоже тебя помню. — Сьонед наставила на него длинный палец без кольца, и новая вспышка огня вонзилась в грудь солдата. Он прижался к стене, выпучив глаза и открыв рот в беззвучном крике.

— Сьонед… — Оствель положил руку ей на плечо; принцесса стряхнула ее и улыбнулась. В ее глазах горела такая ненависть, что у Оствеля пересохло во рту. Он шагнул вперед и вонзил меч в горло часового. Мертвец сполз по стене и остался лежать с широко открытыми от ужаса глазами.