Танцующая на лепестках лотоса

Оглавление

103

Ближайшие несколько дней покажут, сработает ли его план преследования жертв. Уже сгорая от нетерпения, По Рейм бросил на землю старое копье и ускорил шаг. Если Тида действительно решится бежать, этим она запустит цепочку событий, очень для него благоприятных. В результате он может заполучить три жизни, чтобы сделать с ними все, что ему заблагорассудится. Какая из этих душ, думал он, добавит больше всего силы его душе? С Тидой придет красота. С Асалом — власть.

Воисанна была для него большей загадкой, чем они, но, в любом случае, вся мудрость, знание и сила, которые она накопила за свои прошлые жизни, перейдут к нему. А когда ее внутренний свет перельется в него, когда ее душа будет поглощена его темной душой, он еще больше приблизится к тому, чтобы стать Богом.

Придет время, и люди будут падать перед ним на колени. Тогда даже Индраварман будет молить его о милости.

Но сначала он должен поймать тех, кто собирается бежать. Он должен устроить западню.

* * *

Джаявару казалось, что цикады этой ночью стрекочут громче обычного, несмотря на треск костра, закрытого для маскировки со всех сторон высокой стенкой из срезанного кустарника. Звуки, издаваемые ночными насекомыми, сливались в нескончаемый гул, который странным образом успокаивал его. Он был убежден, что его предки ложились спать под такое же шумовое сопровождение. «Интересно, слышат ли его индуистские боги? — подумал он, вспомнив вырезанные в камне неподалеку изображения Вишну и Шивы. — Или же они создали цикад специально для того, чтобы те убаюкивали только смертных?»

Джаявару пришла мысль, что его армия чем-то напоминает цикад, поскольку насекомых этих, хоть они и создают много шума, увидеть можно было редко. Несмотря на свою немалую численность, они остаются невидимыми. Его войско во многом было таким же: могучая сила, способная при необходимости раствориться в джунглях, которые вскоре наполнятся зычным боевым кличем.

Джаявар, оглянувшись, посмотрел на навес из бамбука и тростника, под которым спала Аджадеви. Большую часть дня ее мучили боли в животе, она стала печальной, что было ей не свойственно, и сказала ему, что скучает по своим сестрам. Эти слова и ее болезненное состояние встревожили его. Многие из его людей здесь страдали от болей в животе, в груди, от головной боли, а спустя какое-то время умирали.

Джаявар помолился богам за ее здоровье и благополучие, как делал уже не раз. Запас ее жизненных сил был не таким, как раньше, и он жалел, что она была слишком требовательной к себе. Он просил ее не напрягаться, но было очевидно, что она будет продолжать понукать себя и понукать его до тех пор, пока они не победят чамов.

Встав, Джаявар огляделся. Несмотря на все усилия по маскировке костров для приготовления пищи, по всей долине можно было различить отблески огня. Это беспокоило его. Если здесь случайно окажется кто-то из чамских разведчиков, он, конечно, сразу поймет, что кхмерская армия нашла тут прибежище. Осмотрительность требовала не разжигать костров, однако Джаявар не отдал такой приказ. Огонь отгонял комаров, змей, скорпионов и тигров. В Ангкоре люди жили в домах на сваях и спали под тонкими сетками, защищающими от москитов. Но в джунглях такой роскоши не было. Поэтому пламя костров было здесь даром небес, хотя и опасным даром.

Кто-то закашлялся, невидимый в темноте, и Джаявар обернулся на звук, опасаясь, что в их лагерь просочилась болезнь. Дизентерия была проклятием, которое преследовало его народ с начала времен, и везде, где кхмеры вынуждены были жить в тесноте, эта болезнь могла вспыхнуть в любой момент и унести много жизней. Джаявар понятия не имел, как бороться с этим недугом. Лекари рассказывали ему, что в таких случаях необходима свежая проточная вода, и он радовался тому, что рядом протекает река. До сих пор его людей эта напасть миновала, а вот от малярии некоторые страдали.

«Нам нужно возвращаться в свои дома, — думал он. — Мы здесь слишком задержались».

Он тихонько подошел к своему навесу и улыбнулся, взглянув на Аджадеви: она спала, подтянув колени к груди, как маленький ребенок. Убедившись, что она крепко спит, он обошел навес, направляясь туда, где спрятал кое-какие свои находки, сделанные днем. Первым на глаза ему попался белый голыш в форме полумесяца с гладкой, отполированной водой поверхностью. Он взял его и, стараясь не шуметь, занес под навес. Здесь он осторожно положил его возле Аджадеви так, чтобы выпуклая сторона была обращена к ней. Затем он снова вышел и взял пять перьев павлина, которые нашел на звериной тропе недалеко от реки. Эти перья, с преобладанием ярко-зеленого цвета и с синими пятнами, напоминающими глаза, на концах, были, по его мнению, самым удивительным созданием природы. Он разложил их напротив камня в виде веера. После этого Джаявар принес гранат, карамболу и манго и сложил все это возле голыша.

Просыпаясь, Аджадеви любила находить всякие хорошие знаки, и Джаявар надеялся, что эта композиция ей понравится. Он с определенной целью выбирал эти предметы, рассчитывая, что когда она будет переводить взгляд с камня на перья, а потом на фрукты, то увидит их чистоту и предназначение каждого из них. Она скажет ему, что она увидела, а потом спросит его, почему он выбрал белый камень, а не красный, или почему перья, а не цветы. Они будут разговаривать, улыбаться друг другу, и боль, терзающая ее, возможно, забудется.

Посидев еще немного, вглядываясь в лицо жены, Джаявар вышел из-под навеса. Он думал о своем еще не рожденном ребенке, пытаясь угадать, кого ему подарит небо, мальчика или девочку. Мальчик был бы лучше для империи, но Джаявар всегда приходил в восторг от своих дочерей и поэтому был бы счастлив, если бы в его жизнь вошла еще одна маленькая девочка.