Танцующая на лепестках лотоса

Оглавление

Вибол вскарабкался на вершину густо поросшего деревьями и кустарником холма после того, как вывалялся в грязи, где обнаружил дохлого карпа. Вонь стояла невообразимая, но таким образом он хотел убедить чамов, что он слепой нищий. Лежа на холме, он изучал их лагерь и в итоге решил, что там находится не меньше двух тысяч человек. Постоянно прибывали лодки, доверху груженные провизией, а увозили они что-то упакованное в тростниковые циновки или ткань. Иногда можно было заметить блеск металла, возможно, даже золота, и Вибол предположил, что это вывозятся дорогие кхмерские статуи. Хотя он редко тратил время на то, чтобы поглазеть на произведения искусства, его привело в ярость то, что чамы воруют все это. Его родина была изнасилована. Он был свидетелем этого преступления, и его снова охватила злость. Эти же люди обесчестили его подругу, молодую девушку, с которой он обменивался улыбками, проплывая на лодке мимо ее дома, и которую совсем недавно поцеловал, купаясь с ней в храмовом рве. Это из-за нее он так любил ездить в Ангкор, потому что дом ее находился далеко, и пока их отцы разговаривали, они с ней обменивались взглядами. В хаосе чамского нашествия ему было не до нее и поэтому он пришел к ее дому уже намного позднее, после того как враги ушли. Увидев ее изуродованное тело, он сначала убежал, но затем вернулся и, положив его в лодку отца девушки, столкнул ее в воду. Он был настолько убит горем, что забыл даже помолиться за нее.

Теперь он внимательно изучал лагерь врага, но никаких слабостей в линии обороны ему найти не удавалось. Подняв свой дорожный посох, он встал и начал спускаться с холма, притворяясь слепым. Хотя глаза его были открыты, он цеплялся ногами за корни и царапался о колючки. Он часто останавливался и, склонив голову чуть набок, прислушивался. От вони карпа его тошнило, но он не смел смыть с себя грязь. Несколько раз он специально спотыкался и падал и перемазался еще больше. Хотя лагерь чамов скрывала листва, он уже слышал крики людей и звон стали о сталь. Сердце забилось учащенно. Он подумал о своих родителях, сожалея о боли, которую им причинил, но надеясь, что они будут им гордиться. Когда он вернется с подробной информацией о вражеском лагере, они наконец станут относиться к нему как к мужчине. Но, что еще более важно, после этого они все вместе отправятся вглубь джунглей, разыщут там кхмерских воинов и все расскажут им о лагере чамов.

Вибол вышел на поляну. Здесь он выставил вперед дорожный посох, как будто проверяя почву перед собой. Отсюда уже был виден лагерь. Там чамы копали оборонительный ров и устанавливали на его краю заостренные колья. Практически голые рабочие, воюющие с сырой землей, были такими же грязными, как и он сам. Дыхание его стало прерывистым, и его охватил страх. Он крикнул по-кхмерски:

— Эй, есть кто-нибудь? — Затем опустился на колени и склонился в глубоком поклоне.

Послышались голоса его врагов. Голова его была низко опущена, поэтому он не видел того, кто приближался к нему, но зато слышал шаги. Он заговорил, но получил удар ногой по голове, после чего его подняли на ноги. Перед ним стояли четверо чамских воинов, все с саблями и копьями. Он делал вид, что не видит их, водя головой из стороны в сторону и щупая воздух свободной рукой. Чамы смеялись над ним. Один толкнул его назад, и он споткнулся. Другой нанес удар по костяшкам пальцев его руки плашмя саблей, и он застонал от боли.

Чамы набросили ему на шею петлю из веревки и поволокли за собой. Он бормотал по-кхмерски, что ищет богов, но вынужден брать пищу у смертных. Чамы продолжали тащить его в свой лагерь. Он видел ряды привязанных лошадей, слонов за работой, пленных, несметное количество воинов и даже чамских женщин и детей. Лагерь пропах испражнениями, рыбой и дымом костров. Над горами грязных сетей и рыбацких ловушек вились тучи мух. Кашляли люди, ржали лошади. В неподвижном спертом воздухе бессильно повисли чамские флаги.

Вибол не встречался ни с кем взглядом, но при этом подмечал все. Особенно его заинтересовала большая группа чамов, которые лежали в тени. Некоторых из них рвало, другим помогали есть и пить. Вибол подумал, что в лагере, наверное, началась эпидемия. Он заметил, что четверо воинов, которые вели его, обошли лежавших стороной, старясь держаться как можно дальше от них и ругаясь себе под нос.

На пути их валялся выброшенный обрубок бамбука, и Вибол, умышленно споткнувшись о него, упал на колени и локти. Один из сопровождающих ударил его ногой по ребрам, и он со стоном взмолился о милосердии. Он протянул руку, ища, обо что можно было бы опереться, но его дернули вперед, и петля у него на шее стянулась.

Хотя страх так и не оставил его, Вибол был уверен, что его план сработает. Он много лет наблюдал за своим братом и понял, что Прак способен позаботиться о себе. Вибол теперь знал, как он, плохо видящий, относится к миру. Вибол подражал движениям Прака, преувеличивая их, когда считал это уместным. Сопровождавшие его чамы, похоже, больше не находили в нем ничего подозрительного и попросту тащили его вперед.

Его привели к строению из бамбука, настолько большому, что в нем мог бы жить слон. На полу сидели семь командиров и ели рис и рыбу. В углу стоял еще один чам. Он был высоким, худым, с надменным лицом и внимательно разглядывал Вибола, а тот избегал смотреть ему в глаза и только бормотал что-то несвязное, пока стражник не дернул за веревку, накинутую ему на шею. Один из командиров поставил чашу с рисом, нахмурился и что-то сердито крикнул стражникам, которые тут же оттащили Вибола назад. Один из них начал развязывать его. Вибол испытал невероятное облегчение. Он едва сдерживал улыбку; ему уже не терпелось рассказать своим родителям, как легко ему удалось одурачить врага.