|
Оценить:
|
Мультипроза, или Третий гнойниковый период
4
– Лаврушки вжарь да вермишельки! Случай каннибализма у нас произошел некстати!
Внизу испуганный какой-то человек сделал знак рукой, грянул туш, и войсковое соединение из двух солдат пошло маршем под балконом.
– Профком объединенный ПК-333/41 охраняете ли? – закричал Петров П.С.
– Ой ли! – радостно заревели солдаты шапки-набекрень.
– Местком!
– Ой ли!
– Уголок наш Красный да гулкий!
– Повсеместна!
– А что хром на правую ногу! – закричал Петров П. С., мутным глазом различив непорядок в солдатском шаге.
– А левая коротка!
– Что так: бой ли принял какой ты?
– А мать родила. Папанька, когда меня впрыскивал, клоп ему впился в левый мешочек, прервал удовольствие, вот и не хватило левой ноги чуток...
– Да, – протянул раздумчиво Петров, – трудное послевоенное детство... – Потом сплюнул. – Тьфу его, насекомое, тьфу! Перепихнуться мешает!
– Так точно: тьфу!
Тут второй солдат грянул песню:
Зашуршал неуклюжа
Чебурашка по лужам...
– Мультик начался, мультик... – стали шептаться члены кворума; они нервно дернулись в сторону телевизора.
– Не идти! – остановил всех Петров П. С. голосом. – Солдатов послушаем!
– А он глухой есть! – сказал первый солдат про второго.
– Обездолен паренек... – начал размышлять вслух Петров П. С., – краски мира, понимаешь, ему не все улыбаются...
Я играю на гармошке
У прохожих на виду...
– пел второй солдат.
Он свернул в проулок и, печатая шаг, стал удаляться в направлении Кремлевского дворца съездов.
– Рюмку мне поднесите вы! – закричал Петров, стал ноздрями вслушиваться в запахи кипящей поварихи.
Выпив стопку, он спросил:
– А теперь у нас что по программе?
– Теперь умник и преступник, – отвечали ему. – Западник!
– Пиндос, значит... Давай!
Западник шел под балконом умен, молчалив и печален.
– Пустить Иван Капитоныча на него! – приказал Петров.
– Да я ж тебя! – закричал ветеран Капитоныч, выходя из гардероба, распахивая желтую от медалей грудь как солнце!
Сподвижница его по выходу, лягушастая в животе и ножках, Алла Константиновна поперхнулась при этом сосиской «Сероводородной Классической», которой она полдничала. Глаза ее выкатились, и она принялась умирать, шевеля синими губами, словно рыба скумбрия или печень трески малосоленая высший сорт.
– Я ж тебя!
И Капитоныч вырвал корявый, дуплатый, пикастый зуб изо рта в воткнул его в шею преступника.
Зуб мгновенно вошел в плоть умника-западника и сделал много смертельных разрушений в его организме. Но умник все же схватил зарубежную книгу, стал читать по-французски и играть в лаун-теннис по-английски, прыгая перед Капитонычем в белых носках «Адидас» по-немецки.
– Хоббием хочет взять нас высокомерным! – догадалась Алла Константиновна и протянула Капитонычу словарь зарубежных слов всяких. Крикнула при этом:
– Переводи внимательно, чего он скажет!
– Да я ж тебя! Совок! – закричал Капитоныч страшным голосом. – Да я ж всю войну вот за таких совков...
Он вырвал извилину из головы своей, покрутил ее, свистающую, над дымящейся головой своей, и бросился ею душить преступника.
Тут и Алла Константиновна навалилась пучастыми глазами.
Похрипел преступник, деваться некуда – умер. А Капитоныч лишь сплюнул:
– Ишь ты... Силы в нас много несметной, не думай...
Тут заиграла зловещая философская музыка популярного элитарного композитора Лебедева-Кумача, а Капитоныч положил спокойную сильную руку на грудь...
И мелькнул, в окружении медалей, страшный золотой перстень с огромным бриллиантом.
– Силы в нас много несметной-неспетой, не думай... – повторил медленно Капитоныч, как заклинание.
Вгляделась Алла Константиновна в перстень и вскричала испуганно:
– Капитоныч, ты в мафии К-12, что ли?
Ничего не ответил Капитоныч, а с достоинством ушел в свой гардероб и затаился там до времени, как крупная акула.
Напоследок лишь бросил:
– Труп отвезите в один из отдаленных районов столицы, а именно в Ебуново-Горюново. То-то Мосин порадуется...
Кучка интеллигентов провожала в последний путь своего товарища.
И как только труп был свален, как только выполз старик Мосин, сказав: «Тэк, где он тут?» – они метнулись, словно тени, и долго бежали по Земле, перешептываясь и спрашивая друг друга:
Видали? Читали? Слыхали?
А потом спрятались в чахлых каких-то кустах и повели тихую шуршащую жизнь.
7. Роковая услуга старого московского татарина Галяма
В этот час, – час разгорающегося полдня, – случилось еще одно убийство советского человека. А именно – Шерстобитовой посредством нанесения ей мастерского удара в темечко сумкой с колесиками, хозяйкой которой являлась некто Тихомирова. Удар был произведен кованным колесом.
Рассмотрим, как это было.
Прежде чем встать в очередь за газетой «Советская культура», Тихомирова отправилась в мастерскую, починить свою сумку. Они приказала старому московскому татарину Галяму:
– Тут гвоздями, чтоб намертво было, а тут, по краю, железом-чугуном вдарь, чтоб вовеки не лопнуло, как оно раньше в Казани водилось...
В эту минуту другие старухи, громыхая кривыми таратайками своими, вывалили из автобусов и помчались мимо. За ними вслед вышли грозные люди с рюкзаками, вертя головами, вслушиваясь бдительными ушами в речи Тихомировой.
