Чужие крылья.

Оглавление

— Носите на здоровье, — комэск сам щедро разлил самогон по стаканам, ополовинив бутыль. — Давайте, помянем наших друзей и товарищей, сгоревших в небе, — он передернулся от вкусового отвращения, не спеша закусил капустой. — Это регланы Петрова и Середы. У меня лежали. Думал, может их семьям отправить, я их хорошо знал, мы до войны дружили… да все никак. Как Киев сдали, так ни одной весточки от их родни. Наверное, никто из них оттуда не эвакуировался – он мрачно уставился в пустой стакан. — Вадим, бедняга извелся весь, только виду не показывал. Раньше, как зайдешь к Петровым в гости, обязательно чаем напоят, с баранками. У них самовар был старый, серебряный, весь в медалях. Когда Розу, его жену крайний раз видел, у нее живот уже большой был, беременная… А теперь где его жена – неизвестно и самого Петрова больше нет. Носите вы… — комэск неспешно потянулся за папиросой.

Все замолчали, думая о своем. Комната постепенно тонула в клубах папиросного дыма, было хорошо и тепло. Наконец Шишкин решился прервать молчание:

— Товарищ капитан, а почему такая несправедливость? Вот у вас семь сбитых, вам дали орден Красного знамени, а у Мартынова девять боевых вылетов всего, я узнавал и ему такой же орден. Почему так? — Игорь выпил лишнего и снова пошел пятнами. На этот раз как-то странно, одно ухо приобрело ярко-малиновый цвет, второе же осталось белым.

— Да всэ знают, — у Вахтанга от самогонки обычно усиливался акцент. — Он у комдыва, в Испании, вэдомым был, вот и ордэн.

— Ребятки, — меланхолически протянул капитан, пыхнув папиросой, — не лезьте вы, тута. Так было, так будет. Нас не обидели и хорошо. Теперь я командую орденоносной, мать ее, эскадрильей, весь летный состав у меня с орденами. Жаль, мало нас осталось, — он сидел расслабившись, развалившись на стуле, поблескивая новеньким орденом. — Ладно, хорошо сидим, но больше, тута, не надо. Игорек, прячь бутылку, будем потихоньку закругляться. Завтра, возможно снова летать.

— Товарищ капитан, — спросил Виктор, алкоголь немного развязал ему язык, — а мне вот интересно. Мы патрулируем на скорости триста километров, всегда на одной высоте. "Мессера" всегда приходят и начинают нас сверху долбать. Они на скорости приходят и сразу инициативу захватывают. Я вот подумал, почему бы нам не летать… ну знаете, как качели детские. Разогнались, прошли над целью и в сторону, на солнце, высоту набирать, потом разворот и снова вниз – разменяем высоту на скорость. Мы так с "мессерами" шансы уравняем.

Шубин скривился, будто съел лимон. — Идея, тута, хорошая, тоже думал о таком, — сказал он. — Только вот приказ недавно был, вам его не доводили. По этому приказу установили время и режимы полета при патрулировании в воздухе. Правда в приказе говорилось про Яки и ЛаГГи, про МиГи ни слова, но у нас, тута, не адвокатская контора, а армия. С дивизии дают время патрулирования, вот и патрулируем. Если я начну, тута, вверх-вниз над целью скакать, я весь бензин раньше времени спалю. А это может трибуналом кончится. Понял, тута? — он устало вздохнул и почесал нос.

Виктор расстроился, по его мнению, внедрить в тактику истребительной авиации покрышкинские "качели" было проще всего. А тут такой облом.

— Ладно, — зевнул Шубин, — давайте, тута, спать. Кто завтра будет сонный и с перегаром, пеняйте потом на себя…

Глава 7

МиГи летели, освещаемые солнечными лучами, но над землей еще висела ночная дымка. Внизу, под крылом, сквозь утреннюю полумглу светлела степь. Изрезанная черными линиями дорог, испещренная проплешинами хуторков с деревеньками, покрытая мелкой рябью проталин. Весна все сильнее вступала в свои права, сверху это было хорошо видно. Былого преобладания белого цвета не было, земля теперь была похожа на черно-белое покрывало.

Задача на сегодня была сложная – произвести воздушную разведку Мариупольского аэроузла. Это далеко, да и шанс быть перехваченными "мессерами" велик, поэтому пошли парой, комэск взял с собой Виктора ведомым. Виктору такое счастье не особо понравилось. Друзья сейчас пойдут в землянку к летчикам первой эскадрильи и начнут до обеда резаться в домино, под неспешные разговоры, а ты, значит, лети в осиное гнездо. Но мнение свое он оставил при себе, все равно оно никому не интересно. Да и то, что комэск в этом полете выбрал ведомым именно его, немного льстило самолюбию – значит доверяет.

На цель, чтобы ввести в заблуждение вражеское ПВО, зашли со стороны залива. Город, подсвеченный первыми лучами солнца, предстал во всей красе – темный, грязный, унылый. Пустынные улицы, заводские трубы, те, что остались целыми, не дымят, кругом разруха и запустение. Сверху хорошо видны разбитые артиллерией и авиацией коробки домов, завалы мусора на улицах. Но жизнь в городе все же есть, дымок струится из труб уцелевших строений, кое-где видны маленькие букашки автомобилей. Проскочили город быстро и сразу вышли на первую цель – мариупольский аэродром. Он оказался не пустым, рассредоточенные, укрытые в капонирах, здесь стояли пикировщики Ю-87. Виктор насчитал восемнадцать машин, разбросанных по всему аэродрому и еще парочку связных "шторьхов". Он тщательно обшаривал взглядом каждый метр аэродромного пространства, но это были все самолеты, больше тут спрятать нечего и негде. Наконец проснулось аэродромное ПВО – в небе расцвели черные шапки разрывов зенитных снарядов, но было поздно, они уже разведали все что нужно и торопливо отходили от цели.

Следующие два аэродрома оказались пусты. Причем один из них и вовсе оказался не используемым – не видно ни раскатанной до чернозема взлетной полосы, ни тропинок с дорогами, пусто. Если здесь и стояли немецкие самолеты, то очень давно. На втором виднелись три машины, но они лежали на окраине аэродрома, брошенные. Виктор, приглядевшись, сумел опознать в одном из них наш бомбардировщик Су-2. – "Давно здесь лежит" — подумал он. Две остальные представляли собой скорее скелеты из шпангоутов, стрингеров и балок. Разглядеть, кто же они были раньше, с такого расстояния, оказалось невозможным.