|
Оценить:
|
Прекрасна и опасна
- Предыдущая
- 12/40
- Следующая
12
Роган пожевал губами:
– Цветом волос – да. Но ее терпимости к человеческим слабостям у меня нет. Как и ее веры в изначальную человеческую доброту. Кстати, мой отец – отличный пример подобного мифа!
По глазам Элизабет было видно, что она Рогана не одобряет.
– Мне Брэд казался очень легким, приятным в работе человеком, и, живя рядом с ним в течение недели…
– А дальше вы будете рассказывать мне, с какой любовью он отзывался о жене и сыне! Хотя даже поверить трудно, что у него были жена и сын, потому что в доме нет ни одной семейной фотографии.
Элизабет была не самым организованным человеком, однако несколько маминых фотографий у нее все же было. Да, в доме Брэда Салливана кое-чего не хватало. Она это заметила.
– У отца было много фотографий, но после смерти матери он их все спрятал, – мрачно объяснил Роган. На затвердевшей скуле у него нервно пульсировала жилка.
Лицо Элизабет смягчилось.
– Наверное, ему было очень тяжело каждый день видеть ее изображение и вспоминать.
– Еще бы! Наверное, очень тяжело каждый день вспоминать о том, кого ты убил!
Убил?! Роган хочет сказать, что Брэд Салливан убил свою жену?
Глава 4
Элизабет побледнела, глаза у нее стали огромными. Немного придя в себя, она недоверчиво выдохнула:
– Этого не может быть!
Роган принял ее слова с мрачным, но спокойным видом. И то сказать, не каждый день слышишь, как человек обвиняет собственного отца в убийстве матери!
Он резко поднялся:
– Пойдемте отсюда.
Элизабет Браун тоже поднялась, но продолжала смотреть на него во все глаза. Потрясенная услышанным, она чуть не забыла сумку, висевшую на спинке стула, но вовремя спохватилась и повесила ее на плечо.
Когда они уже оказались на тротуаре, она нерешительно произнесла:
– Роган?
Роган, ведший ее туда, где она оставила машину, повернул к ней суровое лицо.
– Нет, это не то, о чем вы подумали. Отец не стоял за спиной у матери, когда она упала с утеса и разбилась насмерть. Но змея супружеской неверности может убивать не менее жестоко, – холодно объяснил он.
У Элизабет голова пошла кругом. Однако все же не настолько, чтобы совсем не замечать прикосновения требовательных пальцев спутника к ее руке.
– Я… я… не знаю, что и сказать…
Роган с усмешкой на губах смотрел, как она лихорадочно шарит в сумке в поисках ключей от машины.
– Среди особ своего пола вы наверняка уникум.
Элизабет понимала, что, скорее всего, ему хотелось смягчить напряженность, возникшую в результате разговора. Однако нарочитой колкости слов это желание, по ее мнению, никак не смягчало.
– Вы шовинист по половому признаку, да?
Тут она наконец нашарила ключи и занялась отпиранием дверцы автомобиля.
Роган вздернул бровь:
– Если бы я был шовинистом по половому признаку, то никогда не позволил бы вам вести машину.
Элизабет изумленно и почти оскорбленно взглянула на него поверх зеленой крыши автомобиля:
– Это моя машина!
Он легкомысленно дернул плечом:
– Подозреваю, что больше всего на свете шовинистов волнует собственное больное эго, а не вопросы собственности.
Роган открыл дверцу и разместился на пассажирском сиденье.
Элизабет больше ничего не оставалось, как тоже сесть в машину.
Бросив на Рогана хмурый взгляд, она включила зажигание. Они выехали с площади, потом из города и по приморскому шоссе направились обратно к Салливан-Хаус.
Над дорогой и ниже ее громоздились высокие утесы. Те самые утесы, с которых упала и разбилась насмерть мать Рогана?
Почему-то Элизабет думала, что Мэгги Салливан умерла от какой-нибудь болезни. Неприятно было узнать, что ее муж – змея подколодная! – повинен в адюльтере. Особенно если вспомнить собственного отца и реакцию матери на его поведение…
Именно поэтому Элизабет, став взрослой, не позволяла себе никакой путаницы в личной жизни – слишком много боли и разочарований было в ее детстве. Она не любила об этом вспоминать.
Наверное, сейчас лучше отложить занятия библиотекой Салливан-Хаус и вернуться к ним следующим летом, когда улягутся эмоции. Когда Роган вернется в Нью-Йорк и не будет беспокоить ее своим присутствием…
А он тревожил! Хотя бы непосредственной близостью в тесном автомобильчике!
Ее тревожила не только скрытая сила Рогана, но даже его запах. Так хотелось протянуть руку и потрогать соседа, что пришлось покрепче ухватиться за руль.
Никогда еще она не реагировала так ни на одного мужчину.
– О чем вы думаете? – вдруг спросил он.
Элизабет буквально вцепилась в руль:
– Интересно, ваши длинные волосы – это реакция на долгую службу в армии или вы просто забыли побывать в парикмахерской?
– Лгунья, – хрипло проворчал Роган.
Он хорошо видел, как Элизабет украдкой бросает на него взгляды из-под темных ресниц. И догадывался, какое возбуждение она испытывает, когда на него смотрит.
У нее ярко блестели глаза и пылали щеки. Дышала она неровно. А тонкая ткань блузки подчеркивала грудь и бессовестно выдавала состояние женщины. Элизабет Браун всей своей церемонной душой жаждала его, и ему это нравилось.
Элизабет сразу ощетинилась:
– Я?! Вы… вы…
Он одарил ее сексуальной улыбкой:
– Признайтесь, Лайза, когда вы смотрите на меня, вам нравится то, что вы видите. – На этот раз он нарочно назвал ее так.
– Я же сказала, не называйте меня…
Роган развернулся на сиденье так, чтобы видеть ее целиком:
– А мне нравится называть вас Лайзой. Когда у вас так блестят глаза и краснеют щеки, вы все-таки больше Лайза, чем жесткая и неприступная Элизабет.
- Предыдущая
- 12/40
- Следующая
