Синие люди

Оглавление

— Каким слонам? — искренне удивился усач.

Честер глупо подмигнул ему.

— Пойдемте покажу!

Усач мрачно последовал за Фредом.

Открывая дверцу черного «мерседеса», Честер, как ни торопился, все же заметил, что за ним во все глаза наблюдает «четверка», стоящая визави. «Только бы не помешали, идиоты!» — авансом обругал полицейских Фред. Быстро развернув сверток, оставленный Таратурой на сиденье. Честер показал содержимое усачу.

— А где метка? — тихо спросил усач.

— Должна быть метка! — воскликнул Честер. — Не может ее не быть!

Действительно, вывернув полотенце наизнанку, усач и Честер увидели красное клеймо, изображавшее, как это ни фантастично, слона! Тут уж Фред обалдело посмотрел на водителя малолитражки.

— Чего же ты не по форме? — сразу перейдя на «ты», сказал усач. — Поменяли ответ? Или забыл, что ли?

Честер опустил глаза, с одной стороны, выражая этим вроде бы смущение, а с другой стороны, боясь разоблачить свое ликующее состояние.

— Первый раз, — сказал он. — Тот заболел.

— Болваны! — выругался усач. Вероятно, среди преступников он стоял в табели о рангах чуть выше «того». — Дать бы вам всем разок по шее! Где груз?

— Там, — сказал Фред, поднимая глаза кверху.

— Пошли быстрей. Уже время. — Усач торопливо свернул полотенца и засунул их под пиджак. — Он ждать не будет.

— Кто? — не понял Честер.

— Кто! Кто! — передразнил усач. — Самолет! В шестнадцать пять убирают трап, вот кто! Пошли.

— А как же полотенца? — играл в дурачка Честер.

— Ты что, озверел? — искренне удивился усач. — Полотенца идут мне! Понимаешь? Не тебе, а мне!

— Это еще зачем?

— Ну и людей подбирать стали! — Усач покраснел от негодования. — Для морды, когда я на пляже буду, у меня есть собственное! Соображаешь? Чистое! А эти с меткой! Для креста! Ох, не быть тебе, парень, в нашей компании!

В лифте усач неожиданно тихо и даже с какой-то теплотой в голосе спросил:

— Груз спит? Ну и прекрасно. Морфинильчик действует…

Потом была дверь, за которой находился Гард. Честер сделал последнюю «естественную» попытку:

— А для какого еще креста?

— Ты о чем?

— О полотенцах. — Фред снова опустил глаза.

— В Бога веруешь? — сказал усач. — Молись. Такие, как ты, любознательные, долго не живут.

И они вошли.

Четыре человека бежали прямо по аэродромному полю.

Четвертым был Мердок. Комиссар на ходу отдал ему последние указания:

— Ребенка через Моргинса вернете матери… Сегодня же договоритесь с ним, пусть даст интервью: рэкетиры, мол, обыкновенные рэкетиры! Удалось, мол, поймать. И пусть назовет две-три фамилии. Из тех, что уже сидят… На его расспросы — молчок. Вернется Гард, у него, мол, и спрашивайте. Куда уехал, тоже не знаю. Эту четверку держать под замком. От них наружу ни единого звука! Ночью аккуратно уберите машины ко мне в гараж…

Стюардесса уже закрывала двери. Бегущий впереди Таратура заорал:

— Подождите!

— Наблюдение из парикмахерской, игротеки и лаборатории не снимать, — продолжал Гард. — Подключите инспектора Хьюса… И последнее: контрольный срок — 2 июня, двенадцать часов дня. Если нас не будет… или не будет вестей… поднимайте тревогу. Идите на доклад прямо к президенту. Это нам мало поможет, но не идти тоже нельзя. И дайте материал в прессу… Я очень на вас надеюсь, Мердок!

Трап еще не убрали. Поднимаясь в самолет. Честер шепнул Гарду:

— Дэвид, у меня в кармане ни одного лемма!

— Ты говоришь так, как будто это впервые.

— Да, но…

— Не волнуйся. Ужин ты заработал честно. А там видно будет!

Самолет не делал прощальных кругов, а сразу взял курс на остров. Гард смотрел в иллюминатор, но так и не увидел Мердока, одиноко стоящего на зеленом поле, перерезанном во многих направлениях бетонными полосами.

Они не знали, что им не суждено больше встретиться.

9. ТРИ ХОЛОСТЯКА

Пожалуй, сегодня уже не многие помнят, что остров Холостяков когда-то назывался островом Акул. Смена названия произошла лет двадцать назад при довольно любопытных обстоятельствах, наложивших решительный отпечаток на нынешний стиль жизни известного великосветского курорта.

На одном из пленарных заседаний Ассоциации миллионеров-холостяков вице-президент Раул Бланкмейстер, ныне покойный, зачитал открытое письмо некоего Эдмонта Бейла…

Впрочем, рассказывать об этом надо не так.

Остров Акул был сам похож на акулу. Он имел восемьдесят четыре мили в длину, шесть миль в ширину, а в высоту сорок метров, если острова можно характеризовать в трех измерениях. Северная часть, заостренная и изогнутая, словно акулий хвост, выходила в открытое море. Она была голой и мрачной, сплошь состоящей из больших и малых холмов, покрытых гладкими валунами, доставшимися в наследство от ледникового периода. Многократные и утомительные попытки найти там полезные ископаемые ни к чему не привели, и эта часть острова, прорезанная, правда, отличной дорогой, была оставлена в своей первобытной дикости и признана государственной.

Зато южная часть могла бы вызвать зависть лучших курортов мира. Отделенная от Ньюкомба проливом, напоминающим Ла-Манш, она полого спускалась к морю, образуя совершенно ровные многоступенчатые террасы, словно нарочно приспособленные для строительства отелей. Желтый песок, целебный воздух, прекрасные источники пресной воды, великолепное море, много солнца, тенистые пальмовые деревья, неумолчно поющие птицы и, наконец, поражающие своей стройной красотой реликтовые сосны, сохранившиеся, говорят, лишь в трех местах земного шара, — не райский ли уголок для тех, у кого есть предприимчивость и деньги в кармане?