Собрание сочинений в 10 томах. Том 9

Оглавление

139

Бенита окинула взором свою комнату, уютную, хорошо обставленную и оклеенную хорошими обоями, с висевшими по стенам акварелями неплохой работы, которых она никак не ожидала увидеть в этом уединенном месте. На одном из столов виднелась ваза с крупными водяными лилиями. Девушка задумалась над тем, кто их сюда поставил, старая Салли или Джейкоб Мейер; Она также недоумевала, кто мог написать картины, на которых были изображены только сюжеты из африканской жизни, и какое-то чутье подсказало ей, что и то и другое исходило от Джейкоба Мейера.

На маленьком столике у ее постели стоял колокольчик, в который она и позвонила. Тотчас послышался голос Салли, приказавшей подать кофе и «поживее». В следующую секунду старуха уже входила в ее комнату с подносом в руках, на котором лежали хлеб, масло и даже яйца с поджаренными сухарями — все это, по-видимому, было приготовлено специально к ее пробуждению. Салли заговорила на английском языке с примесью голландского и сообщила девушке, что ее отец еще лежит в постели, но посылает дочери привет и спрашивает, как она себя чувствует. Пока Бенита с аппетитом завтракала, Салли приготовила воду для умывания; потом она внесла в комнату туалетные принадлежности, которые служили Бените во время ее путешествия в фургоне и были благополучно доставлены на ферму в то время, пока она спала. Бенита поинтересовалась, кто распорядился распаковать ее вещи, и узнала, что это тоже было сделано по приказанию мистера Мейера для того, чтобы все необходимое было готово по первому ее требованию.

— По-видимому, мистер Мейер очень заботится о других, — заметила Бенита.

— Да, да! — ответила старая Салли. — Он думает о других людях, когда хочет о них думать, но еще больше он думает о себе. Баас Мейер умный человек — о, очень умный! — и он хочет быть еще и великим человеком. Когда-нибудь он сделается богатым и сильным — если только Всемогущий Господь Бог пожелает этого.

Глава VI. Золотая монета

С той памятной ночи, когда Бенита приехала в Роой-Крантц, прошло около шести недель. Наступила весна, и вельд покрылся изумрудной травой и пестрел яркими цветами. В ущелье за домом на деревьях распустились листья и зацвела мимоза, наполняя воздух своим ароматом. На ее ветвях сотни диких голубей свили гнезда, а на крутых скалах, над пропастью, ястребы кормили своих птенцов. В речных заводях и по берегам озера белыми пятнами сверкали водяные лилии. Вся местность вокруг стала необыкновенно красива, жизнь била повсюду ключом, радостно и безбрежно. В одном только сердце Бениты царствовали смерть и полная безнадежность.

Здоровье ее окончательно восстановилось, и никогда еще она не чувствовала себя такой сильной и бодрой. Но зато душа ее была совсем больна. Днем из головы ее не выходил образ человека, без колебаний отдавшего свою жизнь, чтобы спасти женщину с ребенком, ночью он переполнял ее сновидения. Бенита спрашивала себя, мог ли он сделать это, если бы узнал тогда ответ, уже готовый сорваться с ее уст. Не оттого ли ей не суждено было выговорить тех слов, которые могли бы заставить его проявить малодушие?

О Роберте Сеймуре никаких известий больше не приходило, да и трагическая катастрофа «Занзибара» стала забываться. Живые погребли своих мертвецов, и с той поры на свете произошло много других еще более страшных катастроф.

Но Бенита не могла похоронить своего мертвеца. Она блуждала по горам, ездила верхом по вельду, сидела на берегу озера, наблюдая за дикими птицами, или слушала по ночам, как их стаи проносились над ее головой. Она прислушивалась также к воркованию голубей, к завыванию выпи в камышах и к стону кулика где-то высоко в воздухе. Она считала диких коз, пробиравшихся вдоль берегов, пока мысли не начинали путаться в ее голове. Она искала забвения в разнообразной, многоликой жизни природы, но не находила его; она старалась раствориться в необъятности звездного неба, но оно оставалось так далеко от нее. В душе Бениты царила смерть, хотя ее цветущая внешность говорила о другом.

В обществе отца, впрочем, она находила некоторое облегчение, потому что он любил ее, а исстрадавшаяся душа девушки нуждалась в ласке. Джейкоб Мейер тоже занимал ее, так как теперь она перестала его бояться, и он несомненно был интересным человеком, даже, в своем роде, хорошо воспитанным.

Джейкоб рассказывал, что родился в Германии, но еще мальчиком уехал в Англию. Там он сделался клерком в торговом доме южноафриканских купцов и благодаря своим способностям получил должность заведующего отделением этого дома в Капской колонии. Что случилось с ним там, Бенита так и не узнала, но, вероятно, он проявил себя далеко не с лучшей стороны. Во всяком случае, его связь с фирмой прекратилась, и он на несколько лет сделался странствующим торговцем и в конце концов стал компаньоном ее отца.

Каково бы ни было прошлое Джейкоба, его можно было назвать необычайно способным человеком и приятным собеседником. Оказалось, что акварели, украшавшие стены ее комнаты, были написаны его рукой. Кроме того, он музицировал и пел так же хорошо, как писал картины. Мистер Мейер был очень начитан и интересовался вопросами, весьма мало изучаемыми в вельде Южной Африки; у него было целое собрание книг по вопросам философии, истории и науки, и он охотно предоставил их Бените для прочтения. Романов он не любил, говоря, что жизнь полна таких тайн и загадок, какие и не снились романистам.

Однажды вечером, когда они прогуливались вдвоем по берегу озера, наблюдая, как отсвет вечерней зари дрожал на поверхности воды, любопытство Бениты заставило ее спросить Мейера, почему он с его способностями довольствуется той жизнью, которую сейчас ведет.