Меморист

Оглавление

— Забудь о чае, тебе сейчас надо выпить воды.

Меер протянула руку, собираясь попросить отца не оставлять ее одну, но понимала при этом, что это лишь породит новые вопросы, а ответов у нее не было. Она бессильно уронила руку на колени. Что бы с ней ни происходило, Малахай научил ее, как с этим бороться. Передвигая пальцы по невидимой клавиатуре у себя на коленях, Меер попыталась исполнить сложный отрывок из «Рапсодии на тему из Паганини» Рахманинова, в этой музыке для нее не было никаких эмоциональных воспоминаний. Как правило, это упражнение требовало такой высокой сосредоточенности, что о нее, как об утес, разбивались волны тревоги. Однако сегодня этого не произошло. Меер не могла сосредоточиться на Рахманинове, потому что другая музыка требовала ее внимания, усиливая скорбь. Старинная мелодия… знакомая мелодия… и когда уже казалось, что она, наконец, ее ухватит… мелодия упорхнула прочь, неуловимая.

— Вот ваш чай, — сказал Фремонт, протягивая Меер чашку, над которой поднимался пар.

ГЛАВА 35

Пашохлявки, Чешская Республика

Понедельник, 28 апреля, 14.00

Заправив бак взятой напрокат машины бензином, Давид запер двери и зашел в небольшое кафе, чтобы выпить кофе. Ему тоже нужно было заправиться горючим. Стресс не давал ему заснуть ночью — стресс кошмаров, — и к середине дня он уже с ног валился от усталости. Кофе оказался горячим и горьким, и Давид, сидя в машине на обочине шоссе, выпил его, словно лекарство. Еще что-то такое, что раньше доставляло удовольствие… теперь потерявшее всякий смысл. Когда он в последний раз по-настоящему радовался? До того дня рождения. Почувствовав во рту вкус крови, Давид поймал себя на том, что прикусил изнутри щеку.

Допив кофе, он раскрыл рюкзачок, вытащил пакет, завернутый в фольгу, украшенную тортами со свечами, положил его на пол машины и принялся медленно и методично осматривать рюкзачок.

Давид был предельно осторожен, подготавливая эту сделку, однако террористы никогда не отличались особой честностью, а Пакстон слишком хитер. Ему потребовалось всего пять минут, чтобы обнаружить радиомаячок, затаившийся под полоской резины на конце застежки «молнии» подобно маленькому злобному насекомому.

На протяжении многих лет Давид поддерживал отношения с преступниками, бандитами и членами всевозможных экстремистских группировок. Он всеми правдами и неправдами вытягивал из них тайны; одними секретами он делился со всем миром, другие придерживал до поры до времени. Во время выполнения очередного задания, собравшись за кружкой пива в каком-нибудь баре, коллеги-журналисты, усталые и оторванные от дома, неизменно начинали спорить о том, поддерживает ли свободная пресса терроризм, рассказывая о нем широким массам. Так или иначе, их задача состояла в том, чтобы открывать правду, и Давид справлялся с ней достаточно хорошо, свидетельством чего были три Пулитцеровские премии. Добывая материал для своих статей, он часто рисковал. Но еще ни разу ему не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

Хорошо хоть, переговоры о покупке семтекса были проведены анонимно. Поэтому Пакстон и его команда из «Глобальной службы безопасности» искали не Давида Ялома, а некоего получателя взрывчатки, назвавшегося чужим именем. Так что, по крайней мере, с этой стороны он может ничего не опасаться. Но нельзя было также забывать об Ахмеде Абдуле. Что рассказал палестинцу Ганс Вассонг — или же он действовал по собственной инициативе, собираясь сорвать куш, когда дело будет сделано? Давид предполагал, что во время этого путешествия у него могут возникнуть какие-то трудности, однако пока что он не мог определить, кто из его противников окажется наиболее опасным.

Сгущающиеся сумерки постепенно размазывали линию, отделявшую горные вершины от неба. Наличие радиомаяка в рюкзаке позволяло предположить, что в непосредственной близости никого нет. В такой безлюдной местности обнаружить слежку было бы слишком просто; гораздо хитрее было положиться на электронику.

Оставив рюкзак на сиденье, журналист взял пустой стаканчик, вышел из машины и направился к урне. Проходя мимо темно-синего седана с раскрытой на приборной панели дорожной картой, он споткнулся и выронил стаканчик, проливая остатки кофе. Нагнувшись, Давид на какое-то мгновение оказался скрыт из вида. Подобрав стаканчик, он выпрямился и выбросил его в железную урну.

Через две минуты Давид уже повернул ключ в замке зажигания, тронулся со стоянки и выехал на шоссе. Направляясь в сторону Вены, он представлял себе, как люди Пакстона прильнули к экрану системы слежения, на котором мигает красная точка. Пусть они радуются, уверенные в том, что видят цель:

Всю обратную дорогу Ялом постоянно поглядывал в зеркало заднего вида, проверяя, что никто за ним не следит, чуть ли не желая того, чтобы его остановили и избавили от комка черной ярости, прежде чем та сама найдет себе выход.

ГЛАВА 36

Вена, Австрия

Понедельник, 28 апреля, 16.05

— Не случайно Зигмунд Фрейд впервые произнес свои знаменитые слова «мания смерти», когда жил в Вене, — сказал дочери Джереми, когда они подошли к воротам кладбища Центральфридхоф и он остановился на мгновение, чтобы собраться с духом, перед тем как войти в город мертвых. — Еврейская часть кладбища вот в эту сторону.

Он указал вдаль. Они пришли сюда с похорон; во время церемонии было многолюдно и очень печально.

Дорожка, по которой они направились, была по обе стороны обсажена пятнадцатифутовыми туями, похожими на покрытые перьями пирамиды, а позади них виднелись ухоженные лужайки, скульптурные памятники и крыши мавзолеев. Воздух был наполнен пением птиц и запахом вечнозеленых растений.