Menschen und Leidenschaften (Люди и страсти)

• Предыдущая
• 15/20
• Следующая

Любовь (гордо). Нет! я на свою честь не буду клеветать… Впрочем, мое признанье было б бесполезно, если б я была в самом деле виновна пред тобою…

Юрий. Итак ты не хочешь…

Любовь (твердо). Не могу и не должна!..

Юрий. Прощай. (Идет, но ворочается.) Дай мне последний поцелуй. (Берет ее руки.) Прощай, Любовь, прощай надолго!.. (Целует ее в губы.) (В восторге) Нет! нет! эти уста никогда не могли быть преступными, я б никому не поверил, если б… проклятое зренье!.. Бог всеведущий! зачем ты не отнял у меня прежде этого зренья… зачем попустил видеть, что я тебе сделал, бог!.. О! (с диким стоном) во мне отныне нет к тебе ни веры, ничего нет в душе моей!.. но не наказывай меня за мятежное роптанье, ты… ты… ты сам нестерпимою пыткой вымучил эти хулы… зачем ты мне дал огненное сердце, которое любит и ненавидит до крайности… ты виновен!.. Пусть гром упадет на меня, я не думаю, чтоб последний вопль давно погибшего червя мог тебя порадовать… (В отчаяньи убегает.) (Молчание.)

Любовь (оглядывается). (Жалобно) Он ушел! О, я несчастная девушка!.. (Упадает в слабости на скамью дерновую.)

(Занавес опускается.)

Конец 4-го действия

Действие пятое

Явление 1

(Комната Николая Михалыча, сундуки и чемоданы готовы к отъезду.)

Васи<лий> Мих<алыч> (входя, слуге, который идет за ним). Что? что? не может быть. Неужели это правда?

Слуга. Точно так-с…

Васи<лий> Мих<алыч>. Так, так, мне самому это всё казалось… экой шельма… поди позови брата сюда моего… экое несчастное дело! (Уходит слуга.) Ну как объявить ему теперь – просто, да просто – надобно за один раз кончать эти сплетни. (Садится.) Надобно порядком распечь племянника моего, – экую он заварил кашу – однако я пощажу его немного. Молодость! всё молодость! хотя это такой порок, от которого всякий день мы исправляемся, – может быть, он и не совсем так говорил, или что-нибудь да не так тут есть… впрочем, я не думал бы никак, чтоб Юрий дошел до такой низости, если б (в задумчивости опускает голову)… Ба! – что это за записка: Ма chère… это любопытно. (Подымает записку – вдруг вскакивает в изумлении и долго молчит, смотря на записку, потом с досадой говорит) Как… к Любови – к моей дочери любовное письмо – свидание… Юрий… нет, этого я не стерплю. (Молчание.) Видно это давно написано, потому что на полу валяется, как всё старое. (Молчание.) Ну, говори, что я несправедливо делал, любя дочерей моих неодинаково… Я наперед как предчувствовал это… вот Лизушка такой штуки не сделает… с братом двоюродным любовное свиданье – где это на свете видано… О! я ему отомщу; будет теперь меня помнить. После этого чего нельзя от него ожидать, от обольстителя двоюродной сестры!.. (Ходит взад и вперед.) Однако припрячу записку до случая. (Кладет в карман.) Но вот и брат идет, кажется…

Явление 2

(Николай Михайлович входит.)

Ник<олай> Мих<алыч>. Что это, брат, такое, что опять за важное дело. У меня, право, их теперь так много, что не знаю, куда с ними деваться.

Васи<лий> Мих<алыч>. Да дело немаловажное, касающееся до тебя и до твоего сына.

Ник<олай> Мих<алыч>. М<арфа> Ив<ановна> что-нибудь еще хочет сочинить, не правда ли?

Васи<лий> Мих<алыч>. Нет, до нее тут ничего не касается.

Ник<олай> Мих<алыч>. Эх, братец! так что же тут может быть важного. Ты меня только оторвал от занятья… об этом после можно поговорить.

Васи<лий> Мих<алыч>. То-то нельзя…

Ник<олай> Мих<алыч>. Что же это?

Васи<лий> Мих<алыч>. Твой сын…

Ник<олай> Мих<алыч>. Мой сын – лучший из сынов. Благороден, справедлив, хотя мечтателен, и меня любит, несмотря на все происки старух…

Васи<лий> Мих<алыч>. Хм! хм! хм!

Ник<олай> Мих<алыч>. Что ты так смотришь? Неужели кто-нибудь может сказать нет?

Васи<лий> Мих<алыч>. Нет! – не то, чтобы не любил совсем; а это еще подлежит сомнению.

Ник<олай> Мих<алыч>. Как сомнению? что это! Неужели ты так об нем думаешь? – братец!

Василий Мих<алыч>. Да думаю… и, может быть, ты сам скоро начнешь думать.

Ник<олай> Мих<алыч>. По крайней мере он до сих пор не подал мне повода почитать его бесчестным человеком.

Васи<лий> Мих<алыч>. Вот видишь: есть люди, которые умеют так скрыть цель свою и свои поступки, что…

Ник<олай> Мих<алыч>.. Братец! Юрий не из таких людей…

Васил<ий> Мих<алыч>. Человек неблагодарный не может быть хорошим человеком.

Ник<олай> Мих<алыч>. В нем этого нет…

Васи<лий> Мих<алыч>. А как есть? Разве Марфа Ивановна не воспитала его, разве не старалась об его детстве, разве не ему же хотела отдать всё свое имение, а он – оставим – ну, да это для отца, – да как поступает с ней; со стороны жалко смотреть, – груб с нею, как с последней кухаркою…

Ник<олай> Мих<алыч>. Что же из этого всего ты хочешь вывесть?.. Ради бога объяснись!..

Василий Мих<алыч>. А то хочу вывесть, что он, обманув ее, может обмануть и тебя. Видишь: тебе кажется, что он с ней так дурно поступает, ее оставляет, про нее дурно говорит… а, кто знает, может быть, и ей он на тебя бог знает как клевещет.

Ник<олай> Мих<алыч>. Стыдись! – это всё одни несправедливые подозрения! – помилуй! что ты делаешь?

Васи<лий> Мих<алыч>. Я хочу тебе открыть глаза из одной дружбы к тебе, и у меня, поверь, не одни подозрения – без доказательств не смел бы я говорить.

Ник<олай> Мих<алыч>. Да тут нет доброго смысла, братец!..

• Предыдущая
• 15/20
• Следующая