История одной жизни

Оглавление

– С большим удовольствием!

– Очень рада… Ты по крайней мере будешь полезна ближним… А теперь ты что?.. Барышня с хорошим приданым, за которой охотятся женихи… Нечего сказать, приятное положение… И знаешь, что я тебе скажу, Нина?..

– Что тетя?..

– Не торопись выходить замуж.

– Я и не тороплюсь.

– Тебе двадцать лет… Подожди еще лет пять…

– Охотно буду ждать, тетя! – рассмеялась Нина.

– И главное, Нина, не выходи замуж по расчету, и особенно за старика… Избави тебя бог от этого! – как-то значительно и серьезно проговорила княгиня. – Ну, а теперь пойдем завтракать, – круто оборвала она разговор, когда вошедший лакей доложил, что завтрак подан.

XXV

– Куда, прикажете, барышня, домой? – спросил кучер после того, как швейцар Моравских усадил Нину в санки и застегнул полость.

– Нет, Иван… Поезжайте к Бердову мосту. Вы знаете, где Бердов мост?..

– Как не знать, барышня.

Кучер натянул вожжи, и резвая вороная «Светланка» понесла санки крупною быстрою рысью.

Кучер любил «хорошо прокатить» барышню, которую он, как и вся вообще прислуга в доме Опольевых, отличал за ее простоту и ласковое, приветливое обращение, показывавшее, что барышня не гнушается простым человеком. Это не то что «сам генерал», всегда ровный, никогда не возвышавший голоса и в то же время с каким-то снисходительным презрением смотревший на прислугу. Никогда ни с кем ни одного лишнего слова, кроме приказаний, точных и коротких. Никогда ни малейшей фамильярности и никакой шутки, даже с камердинером, который жил у него шесть лет. И недаром все трепетали Опольева, зная, что за малейшую неаккуратность и за неточное исполнение его приказаний виновный будет немедленно рассчитан и без всяких объяснений.

Иван пустил «Светланку» вовсю. Снежная пыль обдавала закутанную Нину, и ветер резал ее лицо. Она любила скорую езду.

– Тише, тише, Иван… Кого-нибудь задавите!..

– Что вы, барышня!.. Не извольте беспокоиться…

Однако он попридержал лошадь, и только в малолюдной Офицерской снова пустил «Светланку» полным ходом.

Не доезжая Бердова моста, кучер круто осадил лошадь у ворот большого дома, указанного Ниной.

Она вышла из саней и нерешительно дернула за звонок у ворот.

Наконец явился дворник.

– Где здесь живет господин Опольев? – спросила Нина.

– На заднем дворе, у прачки, третий этаж… номер пятьдесят! – грубовато ответил дворник.

– Да ты проводи-то барышню… Не видишь, кто с тобой говорит! – сердито окрикнул кучер, находивший, что дворник отнесся не с надлежащим почтением к барышне, да еще приехавшей на собственной лошади.

– Я… что ж… Я провожу… Пожалуйте, барышня! – проговорил дворник уже более любезно.

«Ишь ведь дядю нищего своего пошла проведать», – сочувственно подумал кучер, который уж узнал сегодня на кухне, кто такой брат их генерала.

Не без некоторой брезгливости поднялась Нина по темной вонючей лестнице с мокрыми ступеньками и покрытыми сыростью стенами. Из многих квартир с открытыми дверями шел скверный запах кухни и смрада. По лестнице шмыгнули какие-то подозрительные мужские фигуры, скверно одетые, с испитыми физиономиями, и удивленно озирали нарядно одетую барышню. И Нине становилось жутко.

– Вот здесь, пожалуйте.

И дворник дернул звонок.

За дверями послышалось шлепанье туфель, и Анисья Ивановна в кофте и юбке, с засученными рукавами, показалась в дверях.

– Вам кого? – удивленно спросила она.

– Александр Иванович Опольев здесь живет?

– Здесь… здесь… Пожалуйте, барышня! – приветливо встретила Нину квартирная хозяйка, догадавшись по описанию Антошки, что эта та самая племянница, которая помогла «графу».

– Можно к нему войти? – робко спросила Нина и невольно поморщилась, вдыхая отвратительный спертый воздух маленькой квартирки.

– Очень даже можно… Александр Иваныч сегодня первый раз встали и сидят… Не угодно ли? Входите… Вот их комната…

Нина постучала.

– Войдите! – раздался из комнаты низкий сипловатый басок «графа».

Молодая девушка вошла и остановилась на мгновение, смущенная и взволнованная, пораженная и нищенской обстановкой маленькой комнатки, и видом этого бледного, смертельно бледного, осунувшегося лица, изрытого морщинами, с черными, глубоко сидящими глазами, все еще красивого и выразительного. Шапка кудрявых, седоватых волос, покрывавших большую голову «графа», придавала ему вид художника. С первого же взгляда Нину поразило необычайное сходство его с отцом, но только «граф» казался совсем стариком, хотя и был моложе. Одет он был в свой знаменитый дырявый халат…

– С кем имею честь?.. – с изысканною вежливостью начал было удивленный «граф», с трудом приподнимаясь с кровати и стараясь держаться прямо, но не докончил фразы и, пристально вглядевшись в Нину, воскликнул:

– Нина… Нина Константиновна… Неужели это вы?

– Я самая, дядя! – проговорила закрасневшаяся девушка, торопливо подходя к «графу» и протягивая ему руку.

– Не ожидал! – едва вымолвил он и горячо припал к ее руке.

Нина поцеловала его в голову…

– Не ожидал! – повторил он, стараясь скрыть свое волнение. – Спасибо вам, милая девушка… Спасибо… Садитесь…

И «граф» хотел было подвинуть табурет.

– Не беспокойтесь, дядя… пожалуйста, сидите…

И, присев на табурет, она продолжала, все еще смущенная и взволнованная:

– Я непременно хотела побывать у вас, узнать о вашем здоровье и сообщить приятную весть и вам и Антоше, – обернулась она к Антошке, ласково ему улыбнувшись. – Я только что от княгини Моравской… Антошу от вас не возьмут… Княгиня телефонировала градоначальнику…