Любит? не любит? Я руки ломаю

Оглавление

Налицо —
                 факт.
Дрянцо
             с пыльцой,
а девушка
                  нарасхват.
Платье
            зеленое
выпушено
                  мехом,
девушка
               определенно
пользуется
                  успехом.
Стихом
             беспардонным
пою,
         забывши
                         меру —
как просто
                  за кордоном
сделать
             карьеру.

1929

Парижанка

Вы себе представляете
                                    парижских женщин
с шеей разжемчуженной,
                                        разбриллиантенной
                                                                        рукой…
Бросьте представлять себе!
                                            Жизнь —
                                                            жестче —
у моей парижанки
                              вид другой.
Не знаю, право,
                          молода
                                      или стара она,
до желтизны
                     отшлифованная
                                                в лощеном хамье.
Служит
             она
                    в уборной ресторана —
маленького ресторана —
                                        Гранд-Шомьер.
Выпившим бургундского
                                        может захотеться
для облегчения
                         пойти пройтись.
Дело мадмуазель
                           подавать полотенце,
она
       в этом деле
                          просто артист.
Пока
         у трюмо
                       разглядываешь прыщик,
она,
        разулыбив
                          облупленный рот,
пудрой подпудрит,
                               духами попрыщет,
подаст пипифакс
                             и лужу подотрет.
Раба чревоугодий
                             торчит без солнца,
в клозетной шахте
                              по суткам
                                               клопея,
за пятьдесят сантимов!
                                      (по курсу червонца
с мужчины
                   около
                             четырех копеек).
Под умывальником
                                ладони омывая,
дыша
          диковиной
                            парфюмерных зелий,
над мадмуазелью
                            недоумевая,
хочу
        сказать
                     мадмуазели:
— Мадмуазель,
                        ваш вид,
                                       извините,
                                                        жалок.
На уборную молодость
                                    губить не жалко вам?
Или
       мне
              наврали про парижанок,
или
       вы, мадмуазель,
                                 не парижанка.
Выглядите вы
                       туберкулезно
                                             и вяло.
Чулки шерстяные…
                                Почему не шелка?
Почему
             не шлют вам
                                   пармских фиалок
благородные мусью
                               от полного кошелька? —
Мадмуазель молчала,
                                  грохот наваливал
на трактир,
                   на потолок,
                                      на нас.
Это,
        кружа
                   веселье карнавалово,
весь
        в парижанках
                                гудел Монпарнас.
Простите, пожалуйста,
                                     за стих раскрежещенный
и
   за описанные
                         вонючие лужи,
но очень
               трудно
                           в Париже
                                            женщине,
если
        женщина
                        не продается,
                                               а служит.

1929

Поэмы

Облако в штанах

Тетраптих

Пролог

Вашу мысль,
мечтающую на размягченном мозгу,
как выжиревший лакей на засаленной кушетке,
буду дразнить об окровавленный сердца лоскут;
досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий,

У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.

Нежные!
Вы любовь на скрипки ложите.
Любовь на литавры ложит грубый.
А себя, как я, вывернуть не можете,
чтобы были одни сплошные губы!

Приходите учиться —
из гостиной батистовая,
чинная чиновница ангельской лиги.
И которая губы спокойно перелистывает,
как кухарка страницы поваренной книги.

Хотите —
буду от мяса бешеный
— и, как небо, меняя тона —
хотите —
буду безукоризненно нежный,