Охота на лошадей

Оглавление

– И вы не сказали мне, – добавила Юнис, – что пара, изображенная на заднем плане фотографии, которую Линни показала Оффену, пыталась убить вас тоже.

– Иначе вы бы не позволили Линни показать ему снимок.

– Ни за что не позволила бы, – медленно проговорила она.

– И я бы никогда не показала, – добавила Линни.

– И вы намеренно ввели меня в заблуждение, сказав, что хотите очистить Оффена от подозрений. Это была неправда!

– Ну да, неправда. Я хотел, чтобы вы вели себя с ним естественно. Но в любом случае не понимаю, почему столько шума?

– Мы подумали, – подавленно призналась Линни, – мы почти поверили... вы так долго... потому что они... что они...

– Но они не сделали этого, – улыбнулся я. – Разве это не очевидно?

– Хорошо. Но не будете ли вы любезны объяснить, – теперь уже сердито заговорила Линни, – почему вы заставили меня предать вас?

– По ряду причин. Одна из них – сделать безопаснее положение Дэйва.

– Не вижу никакой связи, – удивилась Юнис.

– Теперь Оффен знает, а через него узнают и Клайвы, что у нас есть доказательства: во-первых, брат и сестра были в Англии, и, во-вторых, они были на берегу Темзы в день, когда с Дэйвом произошел несчастный случай. Прикрывать убийство несчастным случаем можно до тех пор, пока не установлены явные мотивы убийства и не доказана связь убийц с жертвой. Мы показали им, что знаем об их мотивах и об этой связи. И теперь они должны больше всего опасаться, что Дэйва убьют, потому что подозрение прежде всего падет на них. Это внушает надежду, что по крайней мере в ближайшее время они не повторят попытки убить Дэйва.

– Вот это да! – воскликнула Линни. – Продолжайте.

– Когда Уолт и я под предлогом осмотра противопожарных средств приехали утром на ферму Орфей, Оффена это не встревожило. Конечно, он не знал, кто я. Это было еще до того, как вы показали ему фотографии. Он вообще не проявил никакого беспокойства, когда к нему заявились два незнакомца и стали осматривать конюшни. Он даже не затруднил себя проверкой наших документов. Никакого волнения, которое естественно было бы ожидать от человека, недавно укравшего лошадь (а ее только что увели у него) и имеющего в конюшне еще двух украденных лошадей. Мне это не понравилось. В этом чувствовалось что-то неправильное.

– У него нет этих лошадей, – с облегчением вздохнула Юнис. – Уверена, что ваше предположение ошибочно. Кэлхем Джеймс Оффен не стал бы воровать лошадей. Я имею в виду, что для этого он слишком респектабельный человек.

Мы с Уолтом переглянулись, для нас такое утверждение звучало шуткой. Респектабельность – лучшее в мире прикрытие для любого мошенничества. Мошенничество вряд ли существовало бы, если бы не было респектабельности.

– Поэтому, – продолжал я, – у меня возникла мысль, что было бы полезно дать ему знать, что я особенно заинтересован в Мувимейкере и Сентигрейде и что я не представитель страховой компании, обеспокоенный противопожарными мерами, а тот человек, из-за которого он потерял Крисэйлиса. Когда я приехал после того, как вы, Юнис и Линни, уже побывали у него, он по-прежнему не тревожился. Напротив, его забавляла ситуация. Ему было очень смешно, потому что он считал, будто я думаю, что одурачил его. Я задал ему несколько вопросов, касавшихся мер охраны и защиты Мувимейкера и Сентигрейда, и его это совершенно не взволновало. Итак, – я немного помолчал, – сейчас абсолютно ясно, что две лошади, находящиеся в его конюшне и называемые Мувимейкер и Сентигрейд, действительно Мувимейкер и Сентигрейд, как он и говорит. Его не встревожили незнакомцы, которые пытались сунуть нос в чужие дела, и его не встревожил я, делающий неуклюжие приготовления, чтобы украсть их. Он уверен, что в любом суде докажет, будто эти лошади именно те, каких он когда-то купил. Если я попытаюсь украсть их, он устроит засаду и, несомненно, доставит мне большие неприятности, которые послужат ему небольшой моральной компенсацией за потерю Крисэйлиса.

Уолт кивнул.

– На мой взгляд, все это доказывает, что вы не туда смотрите, – сдержанно проговорила Юнис. – Он не взволнован, потому что не чувствует себя виновным.

– Вам он понравился?

– Да, он был чертовски любезен.

– По-моему, тоже, – кивнула Линни.

– Что он сказал, когда вы показали ему фотографии?

– Сначала только взглянул. А потом взял их и подошел к окну. Он спросил, кто делал их, где и когда. Я рассказала ему о том дне на реке, о вас, о Дэйве и о том, как вы проплыли под створом.

Уголком глаза я увидел, что Юнис улыбается, словно желая сказать: «Я же вам говорила».

– Он сказал что-то одобрительное о вас. А я объяснила, что вы приехали в Америку, чтобы найти Крисэйлиса, и нашли его.

– Оффен спросил, где вы его нашли, – вступила Юнис, – но мы не знали. Потом я добавила, что сейчас вы пытаетесь найти Оликса, и это определенно не взволновало его. Так что я уверена, вы ошибаетесь в нем.

Я улыбнулся. Она не хотела, чтобы лошадь нашлась, и как союзник была так же надежна, как тонкий лед в жаркий день. Я не собирался ничего говорить ей в будущем, чтобы мои слова не попали прямиком к Оффену. Как и большинство законопослушных граждан, она не понимала, что преступник не любит демонстрировать себя, а обаятельные светские манеры прекрасно соседствуют с мошенничеством и убийством. «Такой милый человек, – удивленно говорят соседи, когда у мистера Смита в саду находят в колодце удушенных леди. – Всегда такой вежливый».

Юнис, подталкиваемая полуосознанным желанием считать Оффена честным человеком, у которого не должно быть Оликса, может рассказать ему что-нибудь, не представляя, что любезный сосед способен быть убийцей. И, кроме того, она может что-нибудь рассказать ему, побуждаемая тем же импульсом, который заставил ее направить на меня пистолет.