Выбери любимый жанр

Оценить:

Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела]

Оглавление

114

Братва подняла руки. Кроме тех, кто еще не очухался…

Захват прошел без жертв. И даже без привлекающих, постороннее внимание выстрелов. Захват прошел так, как и должен проходить, когда операция планируется и осуществляется «спецами».

— Всем отбой, — сообщил по рации руководитель операции.

В трех километрах по обе стороны дороги облаченные в гаишную форму бойцы убрали запретительные знаки, свернули дорожные шипы и разрешили водителям продолжить движение.

Разбитые иномарки оттянули к обочине, предварительно сняв с них номера. Братву запихнули в микроавтобус.

В «КамАЗы» и уцелевшие иномарки сели другие водители. И другие «штурманы». Они повели машины совсем не туда, куда они направлялись, повели машины в строго противоположную сторону.

Дело было сделано. Опасный груз остановлен в самом начале пути. Шантажировать страну было нечем…

— Машины пропали, — доложили Мозге.

— Что?! Как так пропали?! В каком смысле пропали?!

— В прямом пропали.

— Когда и где?!

— Неизвестно. Пока неизвестно.

— Тогда почему вы решили, что они пропали? Если неизвестно…

— Колонна не прошла контрольный пункт. И не вышла на связь.

— Как же это могло?.. Их же там чуть не три десятка! Как они могли пропасть? Почему вы не знаете никаких подробностей?

— Мы же говорим, что нет связи. Что колонна исчезла…

Мозга сел на ближайший стул. Потому что стоять не мог. Ноги не держали.

Мозга лучше, чем кто-либо другой, понял, что проиграл. В любом случае проиграл. Потому что того выступления, тех заявленных, но не осуществленных планов, тех взятых на себя и невыполненных обязательств ему никто никогда не простит. Потому что прощать хвастовство в их обществе не принято. И уж тем более хвастовство, в которое были вложены бабки. Чужие бабки.

Мозга был уже мертв. Хотя пока был жив. Мозга был лишь временно жив. До момента, когда авторитеты узнают о его позоре. И о причиненном им убытке.

Мозга проиграл. Вчистую…

«Груз» завернули в ближайший город. Не самый крупный, но такой, где был военный гарнизон. С солдатами. Офицерами. Штатным вооружением. И телефоном, по которому можно было вызвать подмогу, если бы этих солдат, офицеров и штатного вооружения оказалось бы мало.

«КамАЗы» подогнали к самым воротам КПП. И нажали на клаксоны. Из здания как ошпаренный выскочил дежурный.

— Вы чего гудите?! Мать вашу!..

И осекся. Потому что перед ним стоял незнакомый полковник.

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Фамилия!

— Сержант Грищенко!

Теперь, если полковник был настоящим полковником, а не липовым, он должен был прикопаться к внешнему виду личного состава. А если не прикопаться, то вызвать подозрение.

— Воротник застегните, сержант Грищенко. И физиономию протрите! Она у вас в клеточку! От полотенца, на котором вы спали!

— Виноват, товарищ полковник.

— Кто есть из офицеров?

— Капитан Филимонов. То есть я хотел сказать, дежурный по части капитан Филимонов.

— Где он?

— В штабе. Спит.

— Разбудите! Впрочем, нет. Вначале откройте ворота.

Ворота открыли и запустили «КамАЗы» внутрь.

В кабинах «КамАЗов» сидели, а на подножках стояли сумрачные гражданские.

— А эти?.. — нерешительно показал сержант.

— Эти со мной.

«КамАЗы» поставили возле гаражей. Охрана разбрелась по окрестностям. Кто по нужде, кто покурить. Но так по нужде и так покурить, что заняли все ближние «высотки» и перекрыли все возможные подходы.

Из штаба вылез заспанный капитан.

— Ваши документы! — жестко потребовал полковник.

Капитан полез во внутренний карман кителя.

— Почему здесь размазано? А здесь подтёрто?

— Где? Где подтёрто?

— Ладно, не важно. Другое важно. В общем, так, капитан. Я вынужден посвятить вас в дело особой важности. И особой конфиденциальности. В этих машинах находится ценный военный груз, который не должна ни одна живая душа… Сдаю его под вашу персональную ответственность. Вместе с машинами.

— Но я…

— Вопросы после. Пока обеспечьте надлежащую охрану. Грузу. И вот этим вот, — показал полковник на братву.

— А вы?..

— Мы не можем задерживаться здесь дольше чем на полчаса. Так что поторопитесь. Где у вас телефон?

— В штабе.

— Проводите. И распорядитесь об охране.

— Грищенко!

— Я, товарищ капитан.

— Тащи сюда караул…

— Усиленный.

— Усиленный караул.

— Желательно с пулеметом.

— И пулемет пусть прихватят.

— Есть!

В штабе полковник набрал междугородный номер. Домашний номер заместителя министра обороны.

— Кто это? — заорал в трубку не вовремя разбуженный замминистра.

— Полковник Кравцов.

— Какой, на хрен, полковник! Какой, на хрен, Кравцов! В полпятого утра! — совершенно рассвирепел замминистра.

— У меня дело первостепенной важности.

— В полпятого утра даже война дело второстепенной важности…

— Слушай, ты, замминистра долбаный, — перешел на более понятный в армейской среде тон полковник. — Оторви свою задницу от дивана и постарайся понять, что я тебе тут сейчас скажу.

Так с замминистра мог позволить себе говорить только министр. Или его жена. Или кто-то, кто был равен по положению министру. Или его жене.

Поэтому замминистра на всякий случай притих. Высшие армейские чины всегда стушевываются, когда сталкиваются с большим напором, чем способны продемонстрировать сами. Когда слышат крик громче своего крика.

— Вы меня слышите?

— Говорите.