Выбери любимый жанр

Оценить:

Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела]

Оглавление

Продавец зачеркнул на бумаге цифру. И написал рядом другую. На пять процентов меньшую.

— Но тогда транспортировка ваша. Но по нашему коридору.

— Хорошо. Я согласен. Когда можно посмотреть товар?

— Послезавтра.

— Деньги предоплатой?

— Нет. Деньги по факту. Сразу после того, как вы осмотрите и примете образец.

— А если я в последний момент откажусь?

— Это ваше право. Как покупателя. Но должен предупредить, что после второго немотивированного отказа мы прервем с вами торговые отношения. Нам нужны надежные партнеры. Один отказ мы можем отнести на случайность. На несогласованность условий сделки. Два — посчитаем системой.

— А если виной будет качество товара?

— За товар мы ручаемся. Мы не сотрудничаем с сомнительными поставщиками. Кроме того, мы самым тщательным образом проверям полученный товар. Мы не можем позволить себе обман. Не можем допустить скандал.

Логично. Скандал для подобного рода торговцев равнозначен огласке. Огласка — открытию следствия. И значит, они больше, чем кто-либо другой, заинтересованы в поставке качественного товара.

— Как и на чем я смогу попасть на место осмотра товара?

— Транспортировка к месту предпродажных испытаний, питание, размещение, обеспечение безопасности и прочие связанные с этим текущие расходы включены в стоимость товара. Послезавтра за вами заедет машина.

— Хорошо. До послезавтра.

— До послезавтра…

Глава 21

Начальник президентской охраны второй час прослушивал выдержки записей, снятых с микрофонов, установленных в квартире безработного Сидорчука Митрофана Семеновича. И чем больше слушал, тем больше мрачнел. Потому что ни черта не понимал. То есть вообще ни черта!

Митрофан Семенович ходил по квартире, стучал дверями, гремел посудой, булькал какими-то жидкостями, включал и выключал свет, сливал воду в унитазе, прибавлял и убавлял громкость в приемниках, телевизоре и громкоговорителе на кухне, чавкал, кашлял, вздыхал, издавал неприличные звуки и периодически разговаривал совершенно ни о чем. С какой-то Машей.

— Маша, иди сюда. Ну иди сюда. Иди, не бойся. Я добрый сегодня. Слышь, Машутка!..

— Кто это такая Маша? Установили? — спросил начальннк охраны, останавливая запись.

— Установили. Это кошка его.

— Какая кошка?

— Обыкновенная. Беспородная. Кличка Маша.

— А чего она всегда молчит?

— Не всегда…

— Но я ее не слышу. Почему она не орет, ну или там не мурлычет?

— Не знаю. Наверное, сытая. Кошки, когда сытые, обычно спят.

Начальник вновь включил запись.

— Машка, иди сюда! Иди, я тебя поглажу. Иди, зараза! Сейчас как дам по морде тапком!..

— Мяу-а-а! Фр-р-р!

Похоже, точно кошка.

Снова кашель, вздохи, скрипы дивана и разговор. На этот раз уже самого с собой.

— Э-эх. И какого только дерьма в газетах не пишут. Ну что это?.. — Пауза. — Или это. — Пауза… — А это вообще ни в какие ворота! — Пауза. — Моя бы воля — сослал всех этих редакторов в Сибирь. К черту. На стройки народного хозяйства. И тачку в руки. Или лопату, чтобы котлованы рыли, а не ямы ближним! Паразиты! Дерьмо собачье!..

— Он что, всегда так? — спросил начальник охраны.

— Что всегда?

— Болтает сам с собой?

— Очень часто.

— Он что, больной?

— По имеющимся в нашем распоряжении сведениям — нет. Вот выписки из его больничной карточки: посещение окулиста, терапевта, хирурга. Анализы крови, мочи…

— Не надо мочи. Я не в том смысле.

— …Нет, ну ты посмотри. Ну как об этом можно писать? Как возможно такое пропускать в печать?..

Начальник охраны перемотал пленку.

— …Иди сюда! Иди, я сказал! Ну смотри, что я тебе дам. Иди, Машутка. Посмотри, какая косточка…

Еще перемотал.

— …Никому-то мы с тобой не нужны. Ни ты, ни я. Ты хоть на двор сходить можешь. Со своими Васьками помиловаться. А я куда? Для тех, кому за тридцать? Так там одни старухи, которым за пятьдесят. А говорят, что за двадцать. Зачем мне которые за пятьдесят? Мне бы кого помоложе. А помоложе туда, где за тридцать, не ходят. Они, шалавы, на дискотеки бегают. А разве мне можно на дискотеки ходить? Нет. Засмеют. Это тебе можно хоть куда ходить. Потому что у вас все просто. Задрал хвост — и никаких тебе «Для тех, кому…». Никаких штампов и делений жилплощади. Был бы я котом, я бы разве дома сидел? Слышь, Машка. Ну иди сюда, Машка…

Еще прокрут.

— …Эх, Машка, мне бы твои кошачьи заботы. Накормлена, напоена, в тепле, работать не надо…

Еще.

— …Опять погода ни к черту. Слышь, Машка, опять кратковременные осадки обещают. И вчера обещали. Опять из дома не выйти. Хотя зачем тебе выходить? Ты в подвал — нырк, и все тебе удовольствия. Сколько дуще угодно…

— У него кто-нибудь есть? — спросил главный телохранитель.

— Вроде бы нет.

— Что значит «вроде бы»?

— Наружное наблюдение никаких контактов с представителями противоположного пола не обнаружило.

— А с его полом? Что вы уставились? С его полом контакты обнаруживались?

— Никак нет. То есть в том смысле, что мы не отсматривали данное направление.

— Ну так отсмотрите. Или он что, со святым духом живет? На пару. Или со своей драной Машкой? Не может человек в его возрасте кого-то не иметь. Или к кому-то не ходить. Или к кому-то не хотеть ходить. А если ни к кому не ходит, то надо сделать так, чтобы ходил. К кому-нибудь. К кому-нибудь из наших сотрудниц. Или сотрудников. И чтобы они к нему ходили…

Еще одна перемотка. И воспроизведение.

— Надоело все! Хуже горькой редьки. Хуже двух горьких редек. Плюнуть бы на все и махнуть куда-нибудь на юг. Где тепло. Фрукты. Женщины. И никаких тебе идиотов, которые по телевизору чушь молотят. Потому что все за эту болтовню имеют. И море, и фрукты, и женщин. А мы с тобой тут…