Восхождение звезды

Оглавление

В этот момент с бокалом в руках поднялся Сэм Харрис, сидевший рядом с Шароном во главе стола.

— Сегодня для одной из присутствующих актрис — особый день, можно сказать, крещение кинематографом. Я поднимаю бокал за будущее Барбары Молик! — Продюсер был немолодым, лысеющим и, как многие толстяки, внешне добродушным, хотя в делах отличался железной хваткой. — За ее талант, а также за Айка Шарона, разглядевшего восходящую кинозвезду! Сегодня они оба одержали убедительную победу. Уверен, премьера на Бродвее, которая состоится послезавтра, будет не менее успешной, чем здесь.

Все загалдели, обсуждая предстоящее событие. Для Барбары оно оказалось неожиданным и пугающим: сенсация в Голливуде отнюдь еще не означает триумфа на бродвейском экране, и не зря ли Сэм Харрис и Айк столь оптимистически настроены?..

Под утро, изрядно накачавшись, многие начали расходиться, но Шарона и Харриса, прощаясь, обступили плотным кольцом. Барбара не сразу обратила внимание на человека, плюхнувшегося на освободившийся рядом с ней стул.

— Вы обманывали, — сказал тот. Обернувшись, она увидела двусмысленную улыбку Дуга Уэлча.

— Я вас не понимаю. На что вы намекаете?

— Вы говорили, будто у вас нет романа с Шароном.

Хотела бы я, чтобы он был, подумала Барбара.

— Его и нет.

Репортер пожал плечами.

— Меня не проведешь, экран тоже не обманешь. И слепому ясно, как вы его любите.

— Моя задача сыграть любовь, — устало возразила Барбара.

— Детка, то, как вы это делаете, свидетельствует о большем, нежели о профессиональном мастерстве. Написав о сексуальном напряжении между вами, я просто констатирую очевидный факт, и вы напрасно на меня злитесь…

Через час Барбара уже лежала в постели. Чрезмерное возбуждение сегодняшнего вечера мешало ей уснуть, в голове крутились слова, сказанные Дугом Уэлчем. Он попал в самую точку. Она любит Айка. И семь лет назад любила, и сейчас. Никто из мужчин, с кем ей пришлось встречаться, не затронул ее сердца. Может, она так долго и оставалась девственницей, потому что берегла себя для него, а придуманная ею стратегия искушения всего лишь повод, скрывающий подспудное желание?.. Да, нужно признаться себе, что так и есть.

Содрогаясь от внезапно нахлынувших рыданий, Барбара зарылась лицом в подушку.

Глава 8

— Это Сэм Харрис, — сообщил Айк, возвратившись на кухню, где они с Барбарой заканчивали свой завтрак за столом, заваленным утренними газетами. Нам придется поторопиться со сборами. Премьерный показ на Бродвее — испытание посерьезней, чем здесь. Харрис, конечно, позаботился о рекламе, однако хорошая статейка Огнетушителя не помешала бы.

— А кто это? И почему ты называешь его Огнетушителем? — удивилась Барбара.

— Один известный критик, автор колонки газеты «Новости Бродвея». Если он накатает отрицательную рецензию, фильм не удержится и недели.

— Он что, такой авторитет?

Оказалось, Огнетушитель — псевдоним журналиста, к которому больше всего прислушивались и чье мнение безоговорочно принималось. Более того, тот практически обладал властью поддержать или провалить любой спектакль или кинофильм.

— Странно, — недоуменно пожала плечами Барбара. — И несправедливо! В Европе мнение критиков может иногда оказаться полярным, но один из них никогда не делает погоды.

— Да, это несправедливо, — согласился Айк. — Но на Бродвее властвует Огнетушитель, поэтому давай возлагать надежды, что он будет благосклонен. Хотя в данном случае и за себя и за тебя я уверен. Он человек суровый, но в чутье и тонкости ему не откажешь. Что же касается кино — тут Огнетушитель никогда не ошибается в предсказаниях будущего для актера, впервые появляющегося на экране.

Барбара задумалась, молча глянула на Айка, потом сказала:

— Знаешь, что бы не написал Огнетушитель, я не уверена, стану ли в дальнейшем сниматься.

— Почему?

— Причин много… Когда я вижу себя на экране обнаженной, мне становится не по себе, готова сквозь землю провалиться. Будто чувствую сотни масляных глаз и липких мужских рук.

— Барби, — возразил Шарон, — это же всего лишь целлулоидная пленка и матерчатый экран!

— Все равно. Ощущение мерзкое.

Он встал и поцеловал ее в макушку.

— Ты знаешь, кто? Сама непосредственность и прелесть, какой была в восемнадцать лет. Иди и поскорее займись своими вещами… А искусство, — вдруг добавил он, — хочешь того или нет — требует от человека определенной циничности.

У Барбары кольнуло сердце. Да, он был циничен, когда целовал меня, с горечью подумала она, и ему совершенно безразлично, что я его люблю. На ее глазах появились слезы. Она чувствовала себя подавленной.

— Эй, что происходит?.. Ну-ка не раскисать! На Бродвее ты должна быть в полной форме! Успокойся, пожалуйста.

— Я знаю, что произойдет дальше, — тихо сказала Барбара, глядя на Айка огромными испуганными глазами. — В Нью-Йорке я скисну прямо на глазах у Огнетушителя.

— Барбара, ты прекрасная актриса, — произнес Шарон. — И ничего не бойся. Знай, что с тобой рядом человек, который безгранично в тебя верит. — Он притянул ее голову к себе, ладонью сдвинул к вискам пышные волосы и поцеловал в лоб, в горестную морщинку между бровями.

Барбара застыла. Поцелуй опалил, заставил затрепетать. Но почему Айк не поцеловал в губы — лучше бы уж совсем оставил ее в покое.

— Это для чего? — сдержанно спросила она, когда Шарон отстранился.

— Пожелание успеха. На счастье… Все будет хорошо, вот увидишь! И на завтрашней премьере, и вообще.