|
Оценить:
|
Ночной шедевр
2
Ирвин собрал обрывки фотографий и медленно двинулся к шредеру, поблескивающему в дальнем углу голодной стальной пастью с острыми челюстями.
Да, Мисс Техас, задачка мне не по силам. Вообразил себя сложившимся мастером. О да, конечно! Десять лет на рынке фотобизнеса, великолепный профессионал — что и говорить! И великолепно доказал неумение уловить истинную красоту.
Я не профессионал, комментировал Ирвин складывание в стопку останков несостоявшихся шедевров. Я даже не тупой ремесленник.
Лязг тридцати безжалостных стальных ножей наполнил гулкую студию, отзываясь ехидным эхом от высокого потолка, огромных окон, пустых стен.
А Ирвин твердил и твердил сам себе: я жалкий тщеславный любитель, я обыкновенный неудачник, я недотепа и бездарь.
Алчная пасть бумагоуничтожителя поглощала снимок за снимком, превращая испорченную красоту в мелкую лапшу.
Я жалкий тщеславный любитель. Я обыкновенный неудачник. Я недотепа и бездарь.
Ирвин во всем отличался точностью и аккуратностью. В том числе и в собственном аутодафе.
Хлопнула входная дверь студии. Ирвин вздрогнул и недовольно оглянулся. Это вернулась припозднившаяся ассистентка. Лайза Эванс с извиняющейся улыбкой стояла на пороге.
Ирвин знал о назначенной ему помощнице только два, но зато красноречивых факта. Когда-то она победила в городском конкурсе красоты, а потом угодила в автомобильную аварию. Расспрашивать о подробностях и последствиях было некогда, да и неудобно. Но первый же взгляд на ассистентку доказывал, что последствия, ясное дело, были. Большие черные очки, неснимаемый черный шарф, надвинутая на лоб черная шапочка и серый брючный костюм представляли несчастную девушку образцом невезучести. И сейчас Ирвину даже на мгновение полегчало, когда ее явление напомнило: есть люди, которым тоже досталось от судьбы по полной программе.
— Простите, сэр, я задержалась.
— Пустяки. Хотя… мы же вроде договорились: никаких «сэров», — ответил он, отходя от шредера. — Я Ирвин, просто Ирвин.
Лайза продолжала, словно не замечая раздраженного тона:
— Я купила сэндвичи с ветчиной и сыром.
— Спасибо, — перебил ее Ирвин. — Большое спасибо.
— Похоже, ты потрудился на славу. — Лайза вздохнула, покосившись на шредер.
Ирвин мрачно улыбнулся.
— Как видишь, да.
— Бывает и хуже.
Лайза поставила сумку на столик, приткнутый между дверью и рядом выключенных софитов.
— Но ведь это только первый сеанс, впереди еще целых шесть дней, столько возможностей исправиться…
Ирвин сжал руки в кулаки. Сдержался.
— Я думаю, столько времени мне уже не понадобится. Все ясно — я не справился с задачей. Не стоит тратить силы.
Лайза несмело подошла к нему поближе.
— О тебе босс говорил как о крепком профессионале с большим потенциалом.
— С благополучно исчерпанным потенциалом, — резко уточнил Ирвин.
Ему хотелось одного — прогнать мрачную зануду и забыться. Впрочем, Лайза все-таки действительно хорошая помощница и не стоит обижать ни в чем не повинное создание.
— Понимаешь… — продолжил он, мрачно глядя не в глаза, а куда-то сквозь Лайзу, мимо нее, в свои мысли. — Одно дело блистать на фоне дилетантов, халтурщиков и ремесленников, подавая неслыханные надежды, и совсем другое — сотворить классную, безупречную, потрясающую композицию, в которой ни прибавить ни убавить…
Он махнул рукой на шредер, забитый погибшими надеждами на успех.
Лайза виновато улыбнулась, как бы заранее извиняясь.
— А может быть, дело в другом?
— В чем? — Ирвин наконец сфокусировался на ее лице, ожидая ответа. Краткие советы ассистентки во время фотосессии были весьма точны и полезны. Может быть, действительно он упустил какой-то важный нюанс при съемке?
— Объясни, если можешь.
Лайза вернулась к дверям и произнесла тихим голосом:
— Может быть, ты просто…
Лайза повернула ручку.
— Может, ты просто влюбился в модель?
— Еще этого не хватало, — парировал Ирвин. — Я профессионал; профессионалы не влюбляются в объект, а работают с ним!
— В жизни случается всякое, — грустно улыбнулась Лайза и вышла, аккуратно закрыв дверь.
Ирвин стукнул кулаком по шредеру.
— Все это вздор.
Ирвин прошел в ванную.
Когда-то дед, заядлый фотограф, заразивший внука той же страстью, раскрыл талантливому мальчишке свой секрет восстановления после неудач — особый ритуал: сначала требовалось тщательно уничтожить паршивые образцы, все до единого, а потом выдержать три минуты под ледяным душем. И беду как рукой смоет! — уверял дед.
Ирвин задержался у зеркала. Усмехнулся.
Вот ведь — бездушное стекло, а умеет передавать образ гораздо лучше, чем камера, оснащенная сверхсовременным объективом.
На него смотрел человек с серыми глазами, широковатым овалом лица, более или менее правильными чертами и очень твердым, спокойным, непоколебимым выражением. Это выражение всегда нравилось Ирвину. Но сегодня он ему не верил. Сквозь спокойствие проступало отчаяние, сквозь твердость — растерянность, сквозь напускную непоколебимость — угрюмость осознания полной неудачи.
Нет, Ирвин, возможно, твоя мужественная физиономия нравится женщинам, но, боюсь, как фотографу тебе это не поможет.
Ирвин неторопливо разделся.
Фиговый из тебя фотограф.
В другом зеркале отразился ладно сложенный молодой мужчина. Ирвин скептически поглядел на отражение. Боюсь, дружище, что эти достоинства — единственное, что у тебя осталось.
Зашел в душевую кабину и решительно включил холодную воду на полный напор…
