Долг чести

Оглавление

215

– Так что же ты намерен предпринять? – спросил он вице-президента таким же голосом, каким несколько часов назад разговаривал с послом Японии. Дарлинг чувствовал, что, несмотря ни на что, все больше симпатизирует сидящему напротив мужчине. Что, если Келти действительно говорит правду? Откуда он мог знать – и в конце концов, именно об этом будут говорить присяжные, если дело зайдет так далеко; а если они признают его виновным, каким будет заключение сенатского комитета по расследованию? У Келти все еще оставалось много друзей на Капитолийском холме.

– Знаешь, мне кажется, что этим летом на бамперах автомобилей не будет наклеек со словами «Голосуйте за Дарлинга и Келти», верно? – По лицу вице-президента промелькнуло что-то похожее на улыбку.

– Если это зависит от меня – не будет, – холодно согласился президент. Сейчас не время для шуток.

– Мне не хочется вредить тебе, Роджер. Пару дней назад у меня была такая мысль, но я передумал. Если бы ты предупредил меня заранее, я бы мог объяснить тебе это и избавить всех от многих неприятностей. Включая Барбару. Она как-то выпала из моего поля зрения. Барбара отлично проявила себя в сфере гражданских прав, у нее умная голова и доброе сердце. Такое случилось с нами лишь однажды, понимаешь. И после этого она продолжала работать со мной, – напомнил Келти.

– Мы уже говорили об этом, Эд. Скажи, чего ты хочешь.

– Я уйду. Подам в отставку. Взамен меня не станут привлекать к ответственности.

– Этого недостаточно, – бесстрастно заметил Дарлинг.

– Ну хорошо, я признаюсь в своих слабостях. Принесу публичное извинение тебе, слуге и защитнику нации, за тот вред, который причинил твоей администрации. Мои адвокаты встретятся с их адвокатами и договорятся о компенсации. Я уйду с политической арены.

– А если и этого недостаточно?

– Достаточно, – уверенно заявил Келти. – Дело обо мне нельзя передать в суд, пока не будут решены конституционные проблемы. На это уйдут месяцы, Роджер. Это продлится до лета, может быть, до начала съезда. Ты не можешь позволить себе такое. Худшей для тебя будет ситуация, если комитет примет решение о моем импичменте и передаст дело в палату представителей, но палата отвергнет рекомендацию комитета или согласится незначительным большинством, а тогда рассмотрение дела в Сенате закончится безрезультатно, решение не будет принято. Ты имеешь представление о том, сколько членов Конгресса у меня в долгу, получали от меня поддержку? – Келти покачал головой. – Это слишком большой риск для твоей политической карьеры и отвлечет внимание как Конгресса, так и тебя самого от действительно важных проблем управления страной. У тебя не хватит времени на все это. Черт возьми, да у тебя и без того времени слишком мало. – Келти встал и пошел к двери, той, что находилась справа от президента, идеально сливающейся с белой, цвета яичной скорлупы, стеной, отделанной золотом. Последние слова он произнес не поворачиваясь. – Короче говоря, тебе решать.

Дарлинг почувствовал раздражение из-за того, что в конечном счете самый простой выход из создавшейся ситуации будет одновременно и единственно правильным – но об этом никто не узнает. Станет известно лишь то, что его окончательное решение было политически целесообразным в тот исторический момент, когда требовалась политическая целесообразность. Экономика, которая находится на грани краха, только что начавшаяся война – у него просто нет времени заниматься еще и делом Келти. Погибла молодая женщина. Несколько других утверждают, что стали жертвой изнасилования. А вдруг смерть этой молодой женщины вызвана иными причинами, и что, если другие… Проклятие, молча выругался он. Этим должен заниматься суд присяжных. Но прежде чем оказаться перед судом присяжных, дело должно пройти еще через три юридические инстанции, и любой адвокат, даже самый тупой, сможет заявить, что беспристрастный суд невозможен, после того как по телевидению были переданы миру все подробности, рассмотрены все доказательства, предъявленные обвинением, и теперь Келти лишен своего права на справедливый суд перед непредвзятыми присяжными, гарантированный конституцией. Такое решение возможно уже в федеральном окружном суде и еще более вероятно после обжалования в апелляционный суд. Пострадавшие, таким образом, ничего не добьются. А вдруг этот недоумок действительно невиновен в преступлении – с юридической точки зрения? Расстегнутая ширинка, как бы отвратительно это ни казалось, – еще не состав преступления.

А тем временем такие политические распри пойдут лишь во вред и ему и его стране. Роджер Дарлинг вызвал секретаря.

– Слушаю, господин президент.

– Соедините меня с министром юстиции.

Да, он ошибался, подумал Дарлинг. Можно, разумеется, помешать уголовному расследованию. У него нет другого выхода. И это так просто. Проклятие.

26. Наравне

– Он действительно так и сказал? – Эд Фоули наклонился вперед. Мэри-Пэт поняла это быстрее мужа.

– Да, конечно, и поклялся честным словом шпиона, – ответил Джек, цитируя слова Головко.

– Мне всегда нравилось его чувство юмора, – сказала заместитель директора ЦРУ по оперативной работе, засмеявшись впервые за день и… наверно, в последний раз. – Он занимался нами с таким усердием, что больше походит на американца, чем на русского.

Ну конечно, подумал Джек, вот тебе и, объяснение поведения Эда. С ним ситуация противоположная. Посвятив почти всю свою жизнь изучению России, он стал думать больше как русский, чем как американец. Эта мысль вызвала у него улыбку.