Долг чести

Оглавление

237

– «Коламбус» включил сигнал тревоги в собственной компьютерной системе. К тому же даже такой умный и способный человек, как Марк, упустил из виду, что «Ситибэнк» и есть одна из главных составляющих этой проклятой модели!

– Давай посмотрим на ценные бумаги других банков, – распорядился Уинстон.

– Так вот, далее рухнули акции банка «Кемикл», – пояснил Гант, вводя команду и демонстрируя на экране крах банка. – За ним последовали «Мэнни Хэнни» («Мэньюфекчурерс Ханновер») и остальные. Мы, однако, заметили приближение краха и тут же вложили свободные средства в металлы и акции золотодобывающих компаний. Знаешь, когда все успокоится и ситуация прояснится, ты увидишь, что мы действовали не так уж плохо. Не блестяще, но все-таки неплохо, принимая во внимание обстоятельства. – Гант вывел на экран свою программу общих трансакций, стремясь доказать, что действовал правильно. – Я забрал средства из «Силикон-вэлли», направил их в «Дженерал моторс» и…

Уинстон похлопал его по плечу.

– Давай отложим это на более позднее время, Марк. Я и так вижу, что ты действовал хорошо.

– Короче говоря, мы все время опережали тенденцию развития. Разумеется, понесли убытки, потому что пришлось избавиться от надежных вложений, когда потребовалось платить, но такое может случиться с кем угодно…

– Значит, ты так и не понял?

– Чего, Джордж?

– Мы сами создали тенденцию.

Марк Ганг недоуменно мигнул, и Уинстон увидел все на его лице.

Он так и не сумел разобраться в происшедшем.

29. Письменные документы

Представление прошло успешно, и в заключение профессор глазной хирургии из университета Шиба, руководитель японской делегации, вручил Кэти Райан изящно завернутую коробку. Развернув ее, она обнаружила внутри шарф из бледно-голубого шелка, вышитый золотом. Не иначе он был сделан больше ста лет назад.

– Голубой цвет так идет к вашим глазам, профессор Райан, – произнес японский офтальмолог с улыбкой подлинного восхищения. – Боюсь только, это недостаточно ценный подарок за то, что я узнал сегодня от вас. В моей больнице сотни пациентов, страдающих диабетом. Теперь у нас есть надежда с помощью разработанной вами методики вернуть зрение многим из них. Вы сделали блестящее открытие, профессор. – Он поклонился с очевидным уважением.

– С помощью лазеров, изготовленных в вашей стране, – ответила Кэти. Она не знала, какие чувства ей следует проявлять. Подарок был поразительным. Японский хирург вел себя предельно искренне, но его страна находилась в состоянии войны с Америкой. Разве об этом еще не стало известно? Если идет война, то почему этот иностранец не арестован? Как ей следует относиться к нему? Любезно, как к ученому коллеге, или холодно, как к представителю враждебной державы? Что происходит, черт побери? Она посмотрела на Андрэ Прайс, которая стояла улыбаясь у задней стены зала, скрестив на груди руки.

– Но вы научили нас пользоваться ими намного эффективнее. Блестящее проявление прикладной науки. – Японский профессор повернулся к присутствующим и поднял руки. Гости начали аплодировать, и покрасневшая от удовольствия Кэролайн Райан подумала, что ей, может быть, действительно удастся украсить каминную доску статуэткой Ласкера. Все подходили и пожимали ей руку, прежде чем спуститься к автобусу, который отвезет их обратно в отель «Стауффер» на Пратт-стрит.

– Можно посмотреть? – спросила специальный агент Прайс, после того как посетители ушли и дверь закрылась. Кэти передала ей шарф. – Прелестно. Вам придется купить для него новое платье.

– Итак, никаких оснований для беспокойства не было, – заметила доктор Райан. Она с удивлением вспомнила, что уже после первых секунд лекции совсем забыла о прежних страхах. Разве это не интересно?

– Да, как и уже говорила, мы не ожидали ничего необычного. – Прайс с сожалением отдала шарф обратно. Действительно, маленький японский профессор прав, подумала она. Небесно-голубой цвет очень идет к глазам хирурга. – А чем вы занимаетесь, доктор Райан? – спросила она.

– Делаю операции на сетчатке глаза. – Кэти закрыла блокнот. – Начала с хирургии хрусталика и занималась этим до рождения маленького Джека. Затем мне пришла в голову мысль о том, что можно с помощью хирургической операции заново присоединить отслоившуюся сетчатку. Потом я стала заниматься кровеносными сосудами глаза. Берни дал мне возможность работать в этой области, я получила финансовую помощь для исследований, и постепенно одно вытекало из другого…

– А теперь по операциям такого рода вы стали лучшим глазным хирургом в мире, – закончила за нее Прайс.

– До тех пор пока не появится кто-то с руками лучше моих и не овладеет этой специальностью, – улыбнулась Кэти. – Сейчас я, пожалуй, действительно лучшая в мире – по крайней мере на ближайшие несколько месяцев.

– Итак, как поживает наш лауреат? – В комнату вошел Берни Кац и впервые увидел Андрэ Прайс. Пропуск, пристегнутый к лацкану ее халата, озадачил его. – Мы с вами знакомы?

– Меня зовут Прайс, Андрэ Прайс. – Специальный агент окинула Каца внимательным взглядом, прежде чем пожать ему руку. Врач даже почувствовал себя польщенным, пока она не добавила:

– Секретная служба.

– Где были копы вроде вас, когда я был молодым? – галантно поинтересовался он.

– Берни – один из моих первых учителей. Сейчас он возглавляет кафедру офтальмологии, – пояснила Кэти.

– И вот теперь моя бывшая ученица превзошла меня. Я принес хорошие новости. Как ты знаешь, в комитете Ласкера у меня есть шпион. Мне сообщили, что ты прошла последний этап отбора, Кэти.