Последний самурай

Оглавление

Мельник, кряхтя, поднялся на ноги, кое-как добрел до ящика и заглянул внутрь, обмирая от нехорошего предчувствия.

Наступило долгое молчание. Потом Мельник сел на пол, крепко ударил себя кулаками по глазам и тоненько заскулил. Все, что говорил незнакомец, было правдой — от первого до последнего слова. И это была еще не вся правда. Вся правда была во сто раз страшнее.

— Я предлагаю сделку, — неожиданно сказал незнакомец. — Ты мне, я тебе.

Мельник перестал скулить и поднял на Своего гостя полные тоскливого ужаса глаза.

— Надеюсь, ты понимаешь, что бежать бессмысленно, — продолжал тот. Если ты вздумаешь смыться, тебе не жить. Менты — ерунда. Но я буду охотиться за тобой, пока не поймаю. Я это умею, поверь-. И есть еще твои друзья, которые тоже наверняка захотят с тобой встретиться. Ты понимаешь, чем это пахнет? — Он небрежно поддел носком ботинка крышку ящика, и Мельник испуганно шарахнулся в сторону, как будто это могло хоть что-то изменить. Так вот, я предлагаю тебе сделку. Ты прямо сейчас рассказываешь мне все про этот сундук и про тех, кто дал его тебе. Еще ты рассказываешь мне про Можайский вал, про хакера, про удавку и про все остальное. За это я ухожу отсюда и забираю с собой это дерьмо. — Он снова пнул коробку, так что крышка лежавшего в ней чемодана со стуком захлопнулась. — А ты садишься в машину и едешь сдаваться ментам. Про коробку можешь ничего не говорить. Получишь свои двадцать лет, зато, может быть, спасешь шкуру.

* * *

…Когда незнакомец ушел, унося с собой тяжелый чемодан, Мельник неторопливо вышел во двор и сел в машину. Уже вставив ключ в замок зажигания, он заметил, что так и не выключил свет на веранде, но, возвращаться не стал.

Он чувствовал себя опустошенным и невесомым. Тяжести на душе не было, сомнений не осталось, надежды — тоже. Долги были оплачены, а те, что не были, он собирался оплатить в ближайшее время.

Он завел двигатель, включил заднюю передачу и, хрустя обломками ворот, выехал со двора. Для этого ему пришлось выставить голову в окошко смотреть назад мешал покореженный, — вставший торчком багажник. Это его не огорчило. Незнакомец в камуфляже был прав: машина ему больше не понадобится.

Выезжая за ворота, он задел зеркалом столб — задел сильно, так, что зеркало отлетело и разбилось вдребезги. Мельник коротко выругался — по привычке, а не потому, что разозлился, — резко развернул машину на узкой дороге, переключил скорость и дал газ. Он принялся шарить рукой по приборному щитку, пытаясь включить музыку.

Щиток почему-то не светился. Спохватившись, Мельник включил фары, толкнул кассету в приемную щель магнитолы и закурил. Музыка грохотала, но рев двигателя перекрывал даже ее. Мельник взглянул на тахометр, потом — на спидометр и снова выругался: оказалось, что он забыл переключить передачу и до сих пор ползет на первой. «Угроблю движок», — равнодушно подумал он, выжимая сцепление и плавно переводя рычаг.

Вскоре впереди показался выезд на шоссе. Мельник, не снижая скорости, выскочил на перекресток и, нарушая все правила, повернул налево — прочь от Москвы. Изуродованный «додж» тяжело перевалил через газон, высаженный на разделительной полосе, и, набирая скорость, пошел вперед.

Колонки бархатно ревели голосом Розенбаума, светящиеся указатели мелькали справа и исчезали во тьме позади машины. Мельник почти не смотрел на дорогу: его взгляд был прикован к мерцавшей рубиновым огнем стрелке спидометра. «Додж» тянул великолепно: авария никак не отразилась на его ходовых качествах. Когда стрелка подобралась к отметке «200» и медленно поползла дальше, машину стало немного водить из стороны в сторону. Пора, понял Мельник, и стал до боли в глазах вглядываться в обочину.

Он был спокоен. Скорость всегда помогала ему собраться, сосредоточиться и отбросить все раздражающие мелочи. Он любил скорость.

Сигарета истлела до самого фильтра, и он не глядя выплюнул ее под ноги. Кажется, окурок упал на колени — какая разница? Еще немного…

Впереди показались огни железнодорожного переезда. Переезд вроде бы был свободен. Отлично, подумал Мельник. Это как раз то, что надо.

«Караван, караван, караван…» — тянул Розенбаум. Мельник подпевал ему во всю глотку, не забывая следить за скоростью и в последний раз скрупулезно выверяя каждую мелочь.

Потом он плавно повернул руль вправо — совсем чуть-чуть, но этого хватило. Розенбаум замолчал, когда «додж»

Мельника на скорости двести десять километров в час врезался в осветительную опору. Мельник замолчал тоже, потому что рулевая колонка прошла сквозь его грудную клетку, и петь ему стало нечем.

Глава 9

Иларион поставил машину на привычное место во дворе и вышел из салона, прихватив чемодан, стоявший на соседнем сиденье. Чемодан был небольшой, но чертовски тяжелый — Как, впрочем, и полагалось такому вот чемодану.

Ночь выдалась, мягко говоря, прохладная, в воздухе уже попахивало приближающимися заморозками. Забродов любил этот запах пронзительно-чистый, бодрящий, свежий. Зима как таковая нравилась ему меньше, но приходилось признать, что, не будь ее, в круговороте времен года образовалась бы ничем не заполненная дырка.

Он поставил чемодан на сухой асфальт, запер дверцу машины и закурил, прислонившись к теплому радиатору. На черном бархате неба переливались мелкие стекляшки звезд. Звезд было мало, потому что только самые яркие из небесных светил могли пробиться сквозь электрическое зарево Москвы. Иларион вспомнил, каким фантастически красивым выглядит звездное небо в горах или в пустыне, и подумал, что там, куда он едет, оно тоже будет смотреться недурно — если, конечно, позволит погода.