Чудес не бывает?

Оглавление

— Узнают, всему свое время, — заговорщически шепнул другу Майк. — А насчет отца не парься. Мы с ним заключили пакт о невмешательстве.

— Чего?! — оторопел Фредди и положил в тарелку обглоданный початок.

— Это значит, что он не вмешивается в мои дела, а я говорю всем интересующимся, что Дюк Миндселла мой дядя. К счастью, у нас литературу ведет Миллиган, так что мы с отцом можем позволить себе держаться друг от друга на безопасном расстоянии. Тут Лин, конечно, повезло меньше, но она у нас такая благовоспитанная девочка, что у нее-то точно не будет никаких проблем.

— И что же, она тоже будет говорить всем, что ваш папа — это ваш дядя?

— Если я был не в восторге от папиной идеи, то Лин вообще была в ярости, — с грустной улыбкой ответил Майк. — Она не очень-то относится к отцу в последнее время. Так что Лин только поддержала меня с историей про дядю.

— Ладно, если ты так уверен… — с сомнением произнес Фредди. — Мой отец в жизни не стал бы заключать со мной какие-то там пакты. Я бы повесился, если бы он пришел к нам в школу.

— К счастью, эта болезнь не заразна, — вяло улыбнулся Майк и снова покосился в сторону столика, за которым мило болтали Джейк и Мэлли Нэшвуд.

Девочке и ее соседкам, по всей видимости, было очень приятно в компании Джейка. На пустых хохотушек — соседок Мэлли — Майку было совершенно наплевать. А вот милая улыбка, которая не сходила с ее лица и была адресована не ему, а Джейку, просто выводила его из себя.

— Ну когда же ты наконец доешь? — раздраженно спросил Майк у друга. — Хочется поскорее свалить отсюда. Сегодня здесь мерзко, как никогда.

Учитель, которого взяли на замену старого Патрика — так дети прозвали мистера Паттери, семидесятилетнего подслеповатого преподавателя литературы, — с самого начала показался школьникам довольно странным.

Дюк Миндселла — к нему быстро прилепилось прозвище «Дядя» или «Дядюшка Дюк» — пришел в «Петер-линк скул» в длинном черном плаще, заляпанном снизу пятнами засохшей грязи. В руках он держал старенький зонт, больше напоминавший трость или клюку, уже порядочно послужившую хозяину. Под плащом скрывался старомодный костюм, позволивший школьникам вынести окончательный вердикт: новый учитель с непростительной небрежностью относится к одежде. Образ странного типа завершали громоздкие очки и неухоженная челка, которую обладатель зачем-то разделил на две части, отчего его крупное лицо с носом, тонким у переносицы и солидно утолщавшимся к кончику, выглядело еще массивнее.

Единственным, что не вызывало пересудов в облике нового учителя, были его глаза. Голубые, глубокие и ясные, они смотрели на окружающий мир с какой-то детской чистотой. И эти глаза не только привлекали внимание, но вполне могли удержать его.

Мнения о Миндселле очень скоро разделились. Кто-то посчитал его занудой и психом, а кому-то после скучных проповедей старого Патрика его уроки показались глотком свежего воздуха. Он говорил неспешно и с вдохновением. Морщился, когда понимал, что в задних рядах кто-то пытается перешептываться и перебрасываться записками. Он пытался понять, с кем имеет дело, и поговорить с каждым.

Старый Патрик, для которого все школьники были одним размытым лицом, никогда не позволял себе опускаться до таких глупостей, как диалог с учениками. Эта неожиданная перемена кого-то пугала, а кого-то заставляла надеяться на то, что старый Патрик нескоро займет свое место.

К странной фигуре Дяди Дюка очень скоро прилип шлейф из сплетен и слухов.

Кто-то говорил, что он долгое время не учительствовал из-за жуткой истории, которая вышла с ним в другой школе. Кто-то рассказывал, что на переменах Дядюшка Дюк вытаскивает из своего потертого портфеля конфеты и съедает их по нескольку штук сразу. Кто-то болтал, что он приходится родственником одной из своих учениц и ученику из младших классов средней школы. А кто-то судачил о том, что до своего прихода в «Петер-линк» Дюк Миндселла торговал не то парфюмерией, не то косметикой — короче говоря, занимался совсем не мужской работой.

Да, Дядюшка Дюк оказался воистину странным типом. И чутье подсказывало школьникам, что и здесь он обязательно выкинет что-нибудь странное и нелепое. Потому что с такими типами по-другому не бывает.

— Мистер Миндселла, я могу задать вам вопрос? — донесся до Дюка тоненький девичий голосок.

Дюк отвлекся от своих мыслей и вернулся в кабинет, увешанный громоздкими портретами классиков. Урок уже закончился. Ученики разошлись, на полу валялось несколько смятых листков: кто-то промахнулся мимо мусорного ведра и ненужные теперь контрольные валялись прямо на полу.

Перед Дюком стояла его ученица, одна из немногих, кому понравились его уроки и нелепые попытки вступить в диалог с учениками, в большинстве своем совершенно не понимавшими, чего от них хочет этот упрямый чудак в больших очках.

— Конечно, можете, Мэлани, — улыбнулся девочке Дюк.

— Вопрос не по теме урока, — поспешила уточнить девочка и посмотрела на него так, словно испугалась, что он после этого равнодушно зевнет, посмотрит на часы и вежливо намекнет, что у него нет времени на всякие глупости.

— Главное, чтобы я знал на него ответ, — ободряюще подмигнул ей Дюк.

— Наш школьный театр ставит «Ромео и Джульетту». Меня взяли на главную роль… — в ее тоне чувствовалась гордость, но не заносчивость, — и я… я хотела попросить вас… помочь мне понять, кто же все-таки такая Джульетта. Безрассудная девчонка, которая не думает ни о ком, кроме себя и своей любви, или все-таки настоящая женщина, готовая на все, лишь бы быть с любимым человеком. Я знаю, — немного помолчав, добавила Мэлани, — что с этим вопросом мне нужно было обратиться к мисс Скриббл, которая ставит спектакль. Но мне показалось… я подумала… что будет лучше обсудить это и с ней, и с вами.